Он был синеглазый и рыжий,
(Как порох во время игры!)
Лукавый и ласковый. Мы же
Две маленьких русых сестры.
Уж ночь опустилась на скалы,
Дымится над морем костер,
И клонит Володя усталый
Головку на плечи сестер.
А сестры уж ссорятся в злобе:
«Он — мой!» — «Нет — он мой!» — «Почему ж?»
Володя решает: «Вы обе!
Вы — жены, я — турок, ваш муж».
Забыто, что в платьицах дыры,
Что новый костюмчик измят.
Как скалы заманчиво-сыры!
Как радостно пиньи шумят!
Обрывки каких-то мелодий
И шепот сквозь сон: «Нет, он мой!»
— «(Домой! Ася, Муся, Володя!»)
— Нет, лучше в костер, чем домой!
За скалы цепляются юбки,
От камешков рвется карман.
Мы курим — как взрослые — трубки,
Мы — воры, а он атаман.
Ну, как его вспомнишь без боли,
Товарища стольких побед?
Теперь мы большие и боле
Не мальчики в юбках, — о нет!
Но память о нем мы уносим
На целую жизнь. Почему?
— Мне десять лет было, ей восемь,
Одиннадцать ровно ему.