Стихи Мирры Лохвицкой

Ты лети, мой сон, лети,
Тронь шиповник по пути,
Отягчи кудрявый хмель,
Колыхни камыш и ель.
И, стряхнув цветенье трав
В чаши белые купав,
Брызни ласковой волной
На кувшинчик водяной.
Ты умчись в немую высь,
Рога месяца коснись,
Чуть дыша прохладой струй,
Звезды ясные задуй.
И, спустясь к отрадной мгле,
К успокоенной земле,
Тихим вздохом не шурши
В очарованной тиши.
Ты не прячься в зыбь полей,
Будь послушней, будь смелей
И, покинув гроздья ржи,
Очи властные смежи.
И в дурмане сладких грез,
Чище лилий, ярче роз,
Воскреси мой поцелуй,
Обольсти и околдуй!

Ясной ночью в полнолунье –
Черной кошкой иль совой
Каждой велено колдунье
Поспешить на шабаш свой.

Мне же пляски надоели.
Визг и хохот – не по мне.
Я пошла бродить без цели
При всплывающей луне.

Легкой тенью, лунной грезой,
В темный сад скользнула я
Там, меж липой и березой,
Чуть белеется скамья.

Кто-то спит, раскинув руки,
Кто-то дышит, недвижим.
Ради шутки иль от скуки –
Наклонилась я над ним.

Веткой липы ароматной
Круг воздушный обвела
И под шепот еле внятный
Ожила ночная мгла:

«Встань, проснись. Не время спать.
Крепче сна моя печать.
Положу тебе на грудь, –
Будешь сердцем к сердцу льнуть.

На чело печать кладу, –
Будет разум твой в чаду.
Будешь в правде видеть ложь,
Муки – счастьем назовешь.

Я к устам прижму печать, –
Будет гнев в тебе молчать.
Будешь – кроткий и ручной –
Всюду следовать за мной.

Встань. Проснись. Не время спать.
На тебе – моя печать.
Человечий образ кинь.
Зверем будь. Аминь! Аминь!»

И воспрянул предо мною
Кроткий зверь, покорный зверь.
Выгнул спину. Под луною
Налетаюсь я теперь.

Мы летим. Все шире, шире,
Разрастается луна.
Блещут горы в лунном мире,
Степь хрустальная видна.

О, раздолье! О, свобода!
Реют звуки флейт и лир.
Под огнями небосвода
Морем зыблется эфир.

Вольный вихрь впивая жадно,
Как волна, трепещет грудь.
Даль немая – неоглядна.
Без границ – широкий путь.

Вьются сладкие виденья,
Ковы смерти сокруша.
В дикой буре наслажденья
Очищается душа.

Но внизу, над тьмой земною,
Сумрак ночи стал редеть.
Тяжко дышит подо мною
Заколдованный медведь.

На спине его пушистой
Я лежу – без дум, без сил.
Трепет утра золотистый
Солнце ночи загасил.

Я качаюсь, как на ложе,
Притомясь и присмирев,
Все одно, одно и то же.
Повторяет мой напев:

Скоро, скоро будем дома.
Верный раб мой, поспеши.
Нежит сладкая истома
Успокоенной души.

Пробуждается природа.
Лунных чар слабеет звон.
Алой музыкой восхода
Гимн лазурный побежден.

Вот и дом мой… Прочь, косматый!
Сгинь, исчезни, черный зверь.
Дух мой, слабостью объятый,
В крепкий сон войдет теперь.

Что ж ты медлишь? Уходи же!
Сплю я? Брежу ль наяву?
Он стоит – и ниже, ниже
Клонит грустную главу.

Ах, печать не в силах снять я!
Брезжит мысль моя едва. –
Заповедного заклятья
Позабыла я слова!

С этих пор – в часы заката
И при огненной луне –
Я брожу, тоской объята;
Вспомнить, вспомнить надо мне!

Я скитаюсь полусонной,
Истомленной и больной.
Но мой зверь неугомонный
Всюду следует за мной.

Тяжела его утрата
И мучителен позор.
В час луны и в час заката
Жжет меня звериный взор.

Все грустней, все безнадежней
Он твердит душе моей:
Возврати мне образ прежний,
Свергни чары – иль убей!»

Утренним солнцем давно
Чуткий мой сон озарен.
Дрогнули вежды. В окно
Розовый стукнул пион.

В яркий одевшись покров,
Пышный и дерзкий он взрос.
Льется с его лепестков.
Запах лимона и роз.

Смотрит румяный пион,
Венчик махровый склонив.
Алый мне чудится звон,
Мнится могучий призыв, –

Юности пышной знаком,
Зрелости мудрой далек.
Ветер качает цветком
Крепкий стучит стебелек

Чуждый поэзии сна,
Ранним дождем напоен,
В светлые стекла окна
Розовый бьется пион.

Бойтесь, бойтесь в час полуденный выйти на дорогу,
В этот час уходят ангелы поклоняться Богу.
Духи злые, нелюдимые, по земле блуждая,
Отвращают очи праведных от преддверья рая.

У окна одна сидела я, голову понуря
С неба тяжким зноем парило. Приближалась буря
В красной дымке солнце плавало огненной луною
Он — нежданный, он — негаданный тихо встал за мною.

Он шепнул мне: «Полдень близится, выйдем на дорогу,
В этот час уходят ангелы поклоняться Богу
В этот час мы, духи вольные, по земле блуждаем,
Потешаемся над истиной и над светлым раем.

Полосой ложится серою скучная дорога,
Но по ней чудес несказанных покажу я много».
И повел меня неведомый по дороге в поле.
Я пошла за ним, покорная сатанинской воле.

Заклубилась пыль, что облако, на большой дороге.
Тяжело людей окованных бьют о землю ноги.
Без конца змеится-тянется пленных вереница,
Все угрюмые, все зверские, все тупые лица.

Ждут их храма карфагенского мрачные чертоги,
Ждут жрецы неумолимые, лютые как боги.
Пляски жриц, их беснования, сладость их напева
И колосса раскаленного пламенное чрево.

«Хочешь быть, — шепнул неведомый, — жрицею Ваала,
Славить идола гудением арфы и кимвала,
Возжигать ему курения, смирну с киннамоном,
Услаждаться теплой кровию и предсмертным стоном?»

«Прочь, исчадья, прочь, хулители!, — я сказала строго, —
Предаюсь я милосердию всеблагого Бога».
Вмиг исчезло наваждение. Только черной тучей
Закружился вещих воронов легион летучий.

Бойтесь, бойтесь в час полуденный выйти на дорогу,
В этот час уходят ангелы поклоняться Богу,
В этот час бесовским воинствам власть дана такая,
Что трепещут души праведных у преддверья рая!

Вчера, гуляя у ручья,
Я думала: вся жизнь моя —
Лишь шалости да шутки.
И под журчание струи
Я в косы длинные свои
Вплетала незабудки.

Был тихий вечер, и кругом,
Как бы в дремоте перед сном,
Чуть трепетали ивы,—
И реяли среди цветов
Стада стрекоз и мотыльков,
Беспечно-шаловливы.

Вдруг слышу шорох за спиной.
Я оглянулась… Предо мной,
И стройный, и высокий,
Стоит и смотрит на меня
Очами, полными огня,
Красавец черноокий.

«Дитя, зачем ты здесь одна?
Смотри, взошла уже луна,
Огни погасли в селах…»
А я в ответ: «Среди цветов
Пасу я пестрых мотыльков,
Пасу стрекоз веселых».

И рассмеялся он тогда:
«Дитя, оставь свои стада
Пасти самой природе;
Пойдем со мной в прохладный грот.
Ты слышишь? — Соловей поет
О счастье и свободе…

Под вечный лепет звонких струй
Там слаще будет поцелуй,
Отраднее молчанье;
И не сомнется твой венок,
И не сотрется бархат щек
От нежного лобзанья!»

Мне странен был язык страстей,—
Не тронули души моей
Мольбы и заклинанья;
Как лань пустилась я домой,
Стараясь страх умерить мой
И груди трепетанье…

С тех пор потерян мой покой!—
Уж не брожу я над рекой
В венке из незабудок,
Борюсь с желанием своим,—
И спорит с сердцем молодым
Неопытный рассудок…

1

Реют голуби лесные, тихо крыльями звеня,
Гулко по лесу несется топот белого коня.
Вьется грива, хвост клубится, блещет золото удил.
Поперек седла девицу королевич посадил:
Ту, что мачеха-злодейка Сандрильоной прозвала,
Ту, что в рубище ходила без призора и угла,
Ту, что в танцах потеряла свой хрустальный башмачок…
Мчатся Принц и Сандрильона. Разгорается восток.
Реют голуби лесные. Нежным звоном полон лес…
Это – сказка, только сказка; – в нашем мире нет чудес.

2

Ярко, пышно сыплют розы разноцветный свой наряд.
Тихо дрогнули ресницы. Очи сонные глядят.
Смотрит Спящая Принцесса: – Принц склоняется над ней.
Позади пажи толпятся. Слышно ржание коней.
– «Роза спящая, проснитесь!» – шепчет милый горячо,
И красавица головку клонит Принцу на плечо.
Оживает замок старый, всюду смех и суета:
От запрета злой колдуньи пробудилась красота.
Ярко, пышно сыплют розы разноцветный свой покров…
Это – сказка, только – сказка; непробуден сон веков.

3

Ропщут флейты и гитары, бубен весело гремит.
Принц танцует с Белоснежкой, – пышет жар ее ланит.
Косы черные, как змеи разметались по плечам.
Бродит ясная улыбка по малиновым устам.
Семь кобольдов в серых куртках бойко пляшут тут как тут,
Плавно бороды седые плиты мрамора метут.
Сам король уснул над кубком. Одолел дружину хмель.
Златокудрые служанки стелят брачную постель.
Ропщут флейты. Молодая блещет свадебным венцом.
Это – сказка, только – сказка, с вечно-радостным концом.
____________

Плачет в кухне Сандрильона, – доброй феи нет следа.
Спит принцесса в старом замке, – позабыта навсегда.
Служит гномам Белоснежка, – злая мачеха жива.
Вот вам жизнь и вот вам правда, а не вздорные слова.

В любви, как в ревности, не ведая предела,—
Ты прав,— безжалостной бываю я порой,
Но не с тобой, мой друг! С тобою я б хотела
Быть ласковой и нежною сестрой.

Сестрою ли?.. О, яд несбыточных мечтаний,
Ты в кровь мою вошел и отравил ее!
Из мрака и лучей, из странных сочетаний —
Сплелося чувство странное мое.

Не упрекай меня, за счастие мгновенья
Другим, быть может, я страданья принесу,
Но не тебе, мой друг!— тебе восторг забвенья
И сладких слез небесную росу.

Опять одна, одна с моей тоской
По комнатам брожу я одиноким,
И черным шлейфом бархатное платье
Метет за мной холодный мрамор плит.
О, неужели ты не возвратишься?

Мои шаги звучат средь зал пустых
С высоких стен старинные портреты
Глядят мне вслед насмешливо и строго
И взорами преследуют меня.
О, неужели ты не возвратишься?

У ног моих, играя на ковре,
Малютка наш спросил меня сегодня:
«Где мой отец, и скоро ли вернется?»
Но что ж ему ответить я могла?
О, неужели ты не возвратишься?

Я видела, как сел ты на коня
И перед тем, чтоб в путь уехать дальний,
Со всеми ты простился, как бывало,
Лишь мне одной ты не сказал «прости!».
О, неужели ты не возвратишься?

Но, помнится, как будто по окну,
Где колыхалась тихо занавеска,
Скрывавшая меня с моим страданьем,
Скользнул на миг зажегшийся твой взгляд.
О, неужели ты не возвратишься?

Свое кольцо венчальное в тот день,
В безумии отчаянья немого
Так долго я и крепко целовала,
Что выступила кровь из губ моих!..
О, неужели ты не возвратишься.

И медальон на цепи золотой
По-прежнему ношу я неизменно.
Ты хочешь знать — чье там изображенье
И прядь волос? Так знай — они твои!
О, неужели ты не возвратишься?

Иль над моей всесилен ты душой?
Но день и ночь, во сне, в мечтах, всечасно,
Под ветра шум и легкий треск камина —
Всегда, всегда я мыслю о тебе.
О, неужели ты не возвратишься?

Давно угас румянец щек моих,
И взор померк… Я жду!.. я умираю!
И если я не шлю тебе проклятья, —
Как велика, пойми, моя любовь!..
О, неужели ты не возвратишься?

Лионель, певец луны,
Видит призрачные сны,
Зыбь болотного огня,
Трепет листьев и — меня.

Кроют мысли торжество
Строфы легкие его,
Нежат слух, и дышит в них
Запах лилий водяных.

Лионель, мой милый брат,
Любит меркнущий закат,
Ловит бледные следы
Пролетающей звезды.

Жадно пьет его душа
Тихий шорох камыша,
Крики чаек, плеск волны,
Вздохи «вольной тишины».

Лионель, любимец мой,
Днем бесстрастный и немой,
Оживает в мгле ночной
С лунным светом и — со мной.

И когда я запою,
Он забудет грусть свою,
И прижмет к устам свирель
Мой певец, мой Лионель.

В моем незнаньи — так много веры
В расцвет весенних грядущих дней,
Мои надежды, мои химеры,
Тем ярче светят, чем мрак темней.

В моем молчаньи — так много муки,
Страданий гордых, незримых слез,
Ночей бессонных, веков разлуки,
Неразделенных, сожженных грез.

В моем безумьи — так много счастья,
Восторгов жадных, могучих сил,
Что сердцу страшен покой бесстрастья,
Как мертвый холод немых могил.

Но щит мой крепкий — в моем незнаньи
От страха смерти и бытия.
В моем молчаньи — мое призванье,
Мое безумье — любовь моя.