В этом мире ты мудрым слывешь? Ну и что?
Всем пример и совет подаешь? Ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?
Стихи о смысле жизни
Не оставляйте на потом дела
Не оставляйте на потом дела,
Не прячьте в стол написанные письма,
Не хороните в ящике стола
Кому-то адресованные мысли.
Не бойтесь правды, презирайте лесть
И не терпите наглости и хамства.
Короткое, как выстрел, слово «честь»
Не путайте с пузатым словом «чванство».
На брудершафт не пейте с дураком.
Не лебезите перед тем, кто выше.
И не жалейте тех, кто далеко,
Под боком крика помощи не слыша.
Не обижайте женщин никогда,
И слабых никогда не обижайте.
А если к другу, вдруг, пришла беда-
Спасайте друга и пропасть не дайте.
Не смейтесь над убогим и больным-
У них своя нелегкая дорога.
Не хвастайте характером стальным.
Быть слабым можно. Иногда. Немного.
Любимых берегите и детей.
Цените труд других и свой цените.
И радуйтесь обычной доброте.
Любите жизнь и жизнью дорожите.
Разбитое сердце
Любовь-творение природы
И не причем здесь человек…
Живем на свете словно боги
Весь до поры не долгий век.
Проснувшись как-то утром рано,
Я ощущаю боль в груди
На сердце кровоточат раны
Теперь меня уж не спасти.
И голова одним забита:
Фигурой, образом, душой…
Ни что меж нами не забыто,
Я восхищался лишь тобой!
Хотел увидеть на мгновенье
Любимый образ, нежный взгляд.
Ты придавала вдохновение,
Я шел вперед, а не назад.
И вот однажды говоришь мне: «Люблю другого…»
Как же так?
Тебе ведь не найти такого,
Как я, смиренный верный раб.
Да, жизнь померкла, потерялась
Печали горькой нет конца,
Со временем все забывалось…
Лишь груз на сердцу из свинца.
Ища ответы на вопросы
Про смысл жизни, про любовь.
Простых я забываю истин
Что, не вернуть былого вновь.
Свеча погасла
Свеча погасла. Воск печали,
Как слезы, падают на длань.
Мы смысла жизни не познали.
За это смерти платим дань.
Заповедь
Перевод М. Лозинского
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: «Иди!»
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, —
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Память
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.
Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.
Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.
Дерево да рыжая собака —
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.
И второй… Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь — его подруга,
Коврик под его ногами — мир.
Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.
Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.
Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.
Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.
Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь.
Я — угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.
Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.
И тогда повеет ветер странный —
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.
Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо; но все пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.
Крикну я… но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.
К Тибуллу
На прошедший век
Он совершил свое теченье
И в бездне вечности исчез…
Могилы пепел, разрушенье,
Пучина бедствий, крови, слез —
Вот путь его и обелиски!
Тибулл! все под луною тленно!
Давно ль на холме сем стоял
Столетний дуб, густой, надменной,
И дол ветвями осенял?
Ударил гром — и дуб повержен!
Давно ли сей любимец Славы
Народов жребием играл,
Вселенной подавал уставы
И небо к распре вызывал?
Дохнула смерть — что он?- горсть пыли.
Тибулл! нам в мире жить не вечно:
Вся наша жизнь — лишь только миг.
Как молнья, время скоротечно!-
На быстрых крылиях своих
Оно летит, и все с ним гибнет.
Едва на дневный свет мы взглянем,
Едва себя мы ощутим
И жизнью радоваться станем —
Уже в сырой земле лежим,
Уж мы добыча разрушенья!
Тибулл! нельзя, чтобы Природа
Лишь для червей нас создала;
Чтоб мы, проживши два-три года,
Прешед сквозь мрачны дебри зла,
С лица земли, как тени, скрылись!
На что винить богов напрасно?
Себя мы можем пережить:
Любя добро и мудрость страстно,
Стремясь друзьями миру быть —
Мы живы в самом гробе будем!..
Наш свет — театр
Наш свет — театр; жизнь — драма; содержатель —
Наш свет — театр; жизнь — драма; содержатель —
Судьба; у ней в руке всех лиц запас:
Министр, богач, монах, завоеватель
В условный срок выходит напоказ.
Простая чернь, отброшенная знатью,
В последний ряд отталкивают нас.
Но платим мы издержки их проказ,
И уж зато подчас, без дальних справок,
Когда у них в игре оплошность есть,
Даем себе потеху с задних лавок
За свой алтын освистывать их честь.
Что же смыслом жизни называть
Я приду к намоленному месту
И спрошу, наверное, Его:
В чем же смысл жизни повсеместно
И существованья моего?
Для чего позволила природа
Прикоснуться к сущности своей,
И куда иду, не зная брода,
Через вереницу жизни дней?
В этот миг услышу ясно Голос
То ли свыше, то ли изнутри:
«Благородней стань ну хоть на волос,
Хоть вокруг себя, но посмотри!»
И тогда понятно станет сразу,
Что же смыслом жизни называть:
Ту возможность, что дает нам разум,
Ближнему от сердца помогать…
В детстве ходим за истиной к учителям
В детстве ходим за истиной к учителям,
После — ходят за истиной к нашим дверям.
Где же истина? Мы появились из капли,
Станем — ветром, Вот смысл этой сказки, Хайям!
Я живу
Я живу! Я живу, чёрт возьми!
Разве этого мало для счастья?
Все мы были когда-то детьми,
Все мы взрослыми стали… отчасти.
И живём мы теперь наяву,
Обижаясь на каждое слово…
Но мы можем сказать: «Я живу!»
Разве нужно чего-то иного?
Видеть звёзды и листьев игру,
Видеть солнце и ночи начало,
Просыпаться в тепле поутру,
Вот и всё… разве этого мало?
И пускай нас кидает на дно,
И пусть нужно начать всё сначала,
Как молитву твержу я одно:
«Я живу! Разве этого мало?
Быстротечна любовь? Се ля ви,
Об одном я всегда забывала —
Есть спасение в новой любви.
Целый мир! Разве этого мало?»
Зовет нас жизнь
Зовет нас жизнь: идем, мужаясь, все мы;
Но в краткий час, где стихнет гром невзгод,
И страсти спят, и споры сердца немы, —
Дохнет душа среди мирских забот,
И вдруг мелькнут далекие эдемы,
И думы власть опять свое берет.
Остановясь горы на половине,
Пришлец порой кругом бросает взгляд:
За ним цветы и майский день в долине,
А перед ним — гранит и зимний хлад.
Как он, вперед гляжу я реже ныне,
И более гляжу уже назад.
Там много есть, чего не встретить снова;
Прелестна там и радость и беда;
Там много есть любимого, святого,
Разбитого судьбою навсегда.
Ужели всё душа забыть готова?
Ужели всё проходит без следа?
Ужель вы мне — безжизненные тени,
Вы, взявшие с меня, в моей весне,
Дань жарких слез и горестных борений,
Погибшие! ужель вы чужды мне
И помнитесь, среди сердечной лени,
Лишь изредка и тёмно, как во сне?
Ты, с коей я простилася, рыдая,
Чей путь избрал безжалостно творец,
Святой любви поборница младая, —
Ты приняла терновый свой венец
И скрыла глушь убийственного края
И подвиг твой, и грустный твой конец.
И там, где ты несла свои страданья,
Где гасла ты в несказанной тоске, —
Уж, может, нет в сердцах воспоминанья,
Нет имени на гробовой доске;
Прошли года — и вижу без вниманья
Твое кольцо я на своей руке.
А как с тобой рассталася тогда я,
Сдавалось мне, что я других сильней,
Что я могу любить, не забывая,
И двадцать лет грустеть, как двадцать дней.
И тень встает передо мной другая
Печальнее, быть может, и твоей!
Безвестная, далекая могила!
И над тобой промчалися лета!
А в снах моих та ж пагубная сила,
В моих борьбах та ж грустная тщета;
И как тебя, дитя, она убила, —
Убьет меня безумная мечта.
В ночной тиши ты кончил жизнь печали;
О смерти той не мне бы забывать!
В ту ночь два-три страдальца окружали
Отжившего изгнанника кровать;
Смолк вздох его, разгаданный едва ли;
А там ждала и родина, и мать.
Ты молод слег под тяжкой дланью рока!
Восторг святой еще в тебе кипел;
В грядущей мгле твой взор искал далеко
Благих путей и долговечных дел;
Созрелых лет жестокого урока
Ты не узнал, — блажен же твой удел!
Блажен!— хоть ты сомкнул в изгнанье вежды!
К мете одной ты шел неколебим;
Так, крест прияв на бранные одежды,
Шли рыцари в святой Ерусалим,
Ударил гром, в прах пала цель надежды, —
Но прежде пал дорогой пилигрим.
Еще другой!— Сердечная тревога,
Как чутко спишь ты!— да, еще другой!—
Чайльд-Гарольд прав: увы! их слишком много,
Хоть их и всех так мало!— но порой
Кто не подвел тяжелого итога
И не поник, бледнея, головой?
Не одного мы погребли поэта!
Судьба у нас их губит в цвете дней;
Он первый пал; — весть памятна мне эта!
И раздалась другая вслед за ней:
Удачен вновь был выстрел пистолета.
Но смерть твоя мне в грудь легла больней.
И неужель, любимец вдохновений,
Исчезнувший, как легкий призрак сна,
Тебе, скорбя, своих поминовений
Не принесла родная сторона?
И мне пришлось тебя назвать, Евгений,
И дань стиха я дам тебе одна?
Возьми ж ее ты в этот час заветный,
Возьми ж ее, когда молчат они.
Увы! зачем блестят сквозь мрак бесцветный
Бывалых чувств блудящие огни?
Зачем порыв и немочный, и тщетный?
Кто вызвал вас, мои младые дни?
Что, бледный лик, вперяешь издалёка
И ты в меня свой неподвижный взор?
Спокойна я; шли годы без намека;
К чему ты здесь, ушедший с давних пор?
Оставь меня!— белеет день с востока,
Пусть призраков исчезнет грустный хор.
Белеет день, звезд гасит рой алмазный,
Зовет к труду и требует дела;
Пора свершать свой путь однообразный,
И всё забыть, что жизнь превозмогла,
И отрезветь от хмеля думы праздной,
И след мечты опять стряхнуть с чела.
У смерти тоже есть свои порядки
У смерти тоже есть свои порядки.
Ну что ж,
умру когда-нибудь и я.
Меня положат в зале «Волгоградки» —
тогда уж воля будет не моя.
И кто-нибудь,
всегда на всё готовый,
создаст двухцветный траурный уют
и с чувством скажет горестное слово
по принципу — «лежачего не бьют».
И все узнают,
как жила я мало,
как я ещё бы —
жить да жить могла,
какие я «шедевры» написала,
какая я «хорошая» была!..
Ах, щедрый автор
смертных приговоров,
он так доволен — речи вопреки, —
что я ушла в дорогу,
о которой
не пишут путевые дневники.
Что от плохих стихов не затоскую,
что на собраньях
слова не прошу
и никого-то я не критикую,
убийственных рецензий не пишу!
Не верьте тем,
кто скажет надо мною
высокие надгробные слова!
Какой была —
а я была иною, —
сама скажу, покуда я жива.
А я — как все:
и плакала, и пела,
стыдилась плакать
и любила петь.
А я гораздо больше
не успела,
чем было мне
доверено успеть.
Я жизнь люблю.
Я, и прощаясь с нею,
ищу дорог
и радуюсь весне!
А жить стараюсь
проще и честнее,
чем после смерти
скажут обо мне.
Никогда не вернется вчера
Никогда не вернется ВЧЕРА
Безвозвратно ушел прошлый год
Мы сегодня проснулись с утра
Время движется только вперед…
Можно либо продолжить свой путь
Или просто сначала начать…
Невозможно назад повернуть
И нельзя повторить все ОПЯТЬ
Нет попытки второй — лишь ОДНА
И дублеров, увы, у нас нет…
Выпить чашу должны мы до дна —
Жизнь подскажет нам нужный ответ…
Память будет хранить до конца
То, что было когда-то давно
Все останется в наших сердцах
Ничего не забыть все равно!
Я знаю многое, и многое не знаю
Я знаю многое, и многое не знаю,
Я видел жизнь, но как постигнуть суть?
Я постепенно смысл понимаю,
Что Бог внутри у нас и в этом суть!