Так ждать, чтоб даже память вымерла,
Чтоб стал непроходимым день,
Чтоб умирать при милом имени
И догонять чужую тень,
Чтоб не довериться и зеркалу,
Чтоб от подушки утаить,
Чтоб свет своей любви и верности
Зарыть, запрятать, затемнить,
Чтоб пальцы невзначай не хрустнули,
Чтоб вздох и тот зажать в руке.
Так ждать, чтоб, мертвый, он почувствовал
Горячий ветер на щеке.
Стихи о памяти
Память прошлого
Как будто из Гейне
Помню я тебя ребенком,
Скоро будет сорок лет;
Твой передничек измятый,
Твой затянутый корсет.
Было в нем тебе неловко;
Ты сказала мне тайком:
«Распусти корсет мне сзади;
Не могу я бегать в нем».
Весь исполненный волненья,
Я корсет твой развязал…
Ты со смехом убежала,
Я ж задумчиво стоял.
Тебе на память в книге сей
Тебе на память в книге сей
Стихи пишу я с думой смутной.
Увы! в обители твоей
Я, может статься, гость минутный!
С изнемогающей душой,
На неизвестную разлуку
Не раз трепещущей рукой
Друзьям своим сжимал я руку.
Ты помнишь милую страну,
Где жизнь и радость мы узнали,
Где зрели первую весну,
Где первой страстию пылали?
Покинул я предел родной!
Так и с тобою, друг мой милый,
Здесь проведу я день-другой,
И — как узнать?- в стране чужой
Окончу я мой век унылый;
А ты прибудешь в дом отцов,
А ты узришь поля родные
И прошлых счастливых годов
Вспомянешь были золотые.
Но где товарищ, где поэт,
Тобой с младенчества любимый?
Он совершил судьбы завет,
Судьбы, враждебной с юных лет
И до конца непримиримой!
Когда ж стихи мои найдешь,
Где складу нет, но чувство живо,
Глаза потупишь молчаливо…
И тихо лист перевернешь
Из Лонгфелло (Всё память возвратить готова)
Всё память возвратить готова:
Места и лица, день и час, —
Одно лишь не вернётся снова,
Одно, что дорого для нас.
Всё внешнее опять пред нами,
Себя лишь нам не воскресить
И с обновлёнными струнами
Душевный строй не согласить.
Мне память что-то шепчет еле внятно
Мне память что-то шепчет еле внятно —
Июль… Потёки бронзовой смолы.
Пруда слегка подкрашенные пятна
Едва видны сквозь хвою и стволы.
Но озаренье вдруг, но вдруг находка,
Из прошлого то день, то час краду…
И ярко-синяя мелькает лодка
На тусклом замутившемся пруду.
Слова твои я слушаю без боли,
Простой ответ на вечный мой вопрос…
И ясное вдали желтеет поле,
На нем черны лишь несколько полос.
Память
Неверно, что сейчас от той зимы
Остались лишь могильные холмы.
Она жива, пока живые мы.
И тридцать лет, и сорок лет пройдёт,
А нам от той зимы не отогреться.
Нас от неё ничто не оторвёт.
Мы с нею слиты памятью и сердцем.
Чуть что — она вздымается опять
Во всей своей жестокости нетленной.
«Будь проклята!» — мне хочется кричать.
Но я шепчу ей: «Будь благословенна».
Она щемит и давит. Только мы
Без той зимы — могильные холмы.
И эту память, как бы нас ни жгло,
Не троньте даже добрыми руками.
Когда на сердце камень — тяжело.
Но разве легче, если сердце — камень?..
Память прошлое хранит
Еще недавно нам вдвоем
Так хорошо и складно пелось.
Но вот гляжу в лицо твое
И думаю:
Куда все делось?
Но память прошлое хранит,
Душа моя к тебе стремится…
Так, вздрогнув,
Все еще летит
Убитая в полете птица.
Мчит моя память на белых конях
Мчит моя память на белых конях,
Вьюгой метет по степи.
Если случайно встретишь меня,
Путь уступи!
Белые гривы прожитых лет
Лучшие дни хранят,
-Поберегись!
Вдруг рванется вслед
Память твоя!
Да не смотри так потерянно вслед
Как бы не сбила с пути
Память, вобравшая мрак и свет.
— Путь уступи!
Память
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.
Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.
Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.
Дерево да рыжая собака —
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.
И второй… Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь — его подруга,
Коврик под его ногами — мир.
Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.
Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.
Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.
Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.
Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь.
Я — угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.
Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.
И тогда повеет ветер странный —
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.
Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо; но все пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.
Крикну я… но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.
Память о солнце
Память о солнце в сердце слабеет,
Желтей трава,
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва.
В узких каналах уже не струится —
Стынет вода,
Здесь никогда ничего не случится.-
О, никогда!
Ива на небе кустом распластала
Веер сквозной.
Может быть, лучше, что я не стала
Вашей женой.
Память о солнце в сердце слабеет.
Что это? Тьма?
Может быть! За ночь прийти успеет
Зима.
Память
— Я не зря себя хвалю,
Всем и всюду говорю,
Что любое предложенье
Прямо сразу повторю.
— «Ехал Ваня на коне,
Вел собачку на ремне,
А старушка в это время
Мыла кактус на окне».
— Ну о чем тут говорить?
Стал бы я себя хвалить.
Мне историю про Ваню
Очень просто повторить:
Ехал Ваня на коне,
Вел собачку на ремне,
Ну, а кактус в это время
Мыл старушку на окне.
Ехал кактус на коне,
Вел собачку на ремне,
А старушка в это время
Мыла Ваню на окне.
Ехал Ваня на окне,
Вел старушку на ремне,
Ну, а кактус в это время
Мыл собачку на коне.
Знаю я, что говорю.
Говорил, что повторю.
Вот и вышло без ошибок,
А чего хвалиться зрю?
Эхо любви
Покроется небо пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу верст.
Мы — эхо,
Мы — эхо,
Мы — долгое эхо друг друга.
И мне до тебя, где бы ты ни была,
дотронуться сердцем нетрудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы — нежность,
Мы — нежность.
Мы — вечная нежность друг друга.
И даже в краю наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю с тобой не расстанемся мы.
Мы — память,
Мы — память.
Мы — звездная память друг друга.
Зарыты в нашу память на века
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица,
А память, как колодец, глубока —
Попробуй заглянуть: наверняка,
Лицо и то неясно отразится.
Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд.
Осторожно с прошлым, осторожно:
Не разбейте глиняный сосуд!
До сих пор иногда вспоминается
Из войны много фраз —
Например, что сапёр ошибается
Только раз.
Одни его лениво ворошат,
Другие неохотно вспоминают,
А третьи даже помнить не хотят,
И прошлое лежит, как старый клад,
Который никогда не раскопают.
И поток годов унёс с границы
Стрелки — указатели пути.
Очень просто в прошлом заблудиться
И назад дороги не найти.
Потому-то до сих пор вспоминается
Из войны пара фраз —
Например, что сапёр ошибается
Только раз.
С налёта не вини — повремени!
Есть у людей на всё свои причины.
Не скрыть, а позабыть хотят они,
Ведь в толще лет ещё лежат в тени
И часа ждут заржавленные мины.
В минном поле прошлого копаться
Лучше без ошибок, потому
Что на минном поле ошибаться
Просто абсолютно ни к чему.
Иногда как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз —
Например, что сапёр ошибается
Только раз.
Один толчок — и стрелки побегут,
А нервы у людей не из каната,
И будет взрыв, и перетрётся жгут…
Но, может, люди вовремя найдут
И извлекут до взрыва детонатор.
Спит земля спокойно под цветами,
Но ещё находят мины в ней…
Их берут умелыми руками
И взрывают дальше от людей.
До сих пор из войны вспоминается
Пара фраз, пара фраз —
Например, что сапёр ошибается
Только раз, только раз.
Любовь и память
Пусть даже звёздные миры
Не вечны во Вселенной.
Но есть две звёздочки мои,
Они всегда нетленны.
Жить будут эти огоньки,
Пока живу на свете;
В часы раздумий и тоски
Они так ясно светят…
Как будто боль хотят унять,
Что жжёт невыносимо.
И силу мне хотят придать –
А у меня нет силы…
Но я должна её найти,
И тратить не напрасно,
Ведь если я собьюсь с пути,
То звёздочки погаснут…
А из Вселенной голубой
Зачем на землю падать?
Одну звезду зовут Любовь,
Другую – Память.
Память
В час, когда осень щедра на дожди
и лихорадка осину колотит,
глянешь — а детство блестит позади
кроткой луною, упавшей в колодец.
Кажется — вовсе цела и ясна
жизнь, что была же когда-то моею.
Хрупкий узор дорогого лица
время сносило, как будто монету.
Мой — только памяти пристальный свет,
дар обладания тем, чего нет.