Читать стихотворения онлайн
Мы никогда так много не молчали,
Не думали так много никогда,
Как той зимой потерь, тревог, печали,
Где новый день, как новая беда…
К чему ж упрек, что слишком поспешил
И трудное решенье принял сразу?
Я, может быть, уже тогда решил,
Как поступить сегодня был обязан…
Мне кажется: когда гремит салют,
Погибшие блокадники встают.
Они к Неве по улицам идут,
Как все живые. Только не поют.
Не потому, что с нами не хотят,
А потому, что мёртвые молчат.
Мы их не слышим, мы не видим их,
Но мёртвые всегда среди живых.
Идут и смотрят, будто ждут ответ:
Ты этой жизни стоишь или нет?..
«Весной пойду учительствовать к детям.
А поначалу думал, что каюк…»
Я слушаю, стараюсь не заметить,
Как рукава свисают, будто плети…
Сосед, скрипач, оставшийся без рук.
Я забыть никогда не смогу
Скрип саней на декабрьском снегу.
То пронзительный, медленный скрип:
Он как стон, как рыданье, как всхлип.
Будто всё это было вчера…
В белой простыне — брат и сестра…
Наш хлебный суточный паёк
Ладонь и ту не закрывает.
И человек, который слёг,
Теперь — всё чаще — умирает.
И потому что нету сил,
А над землёю вьюга стонет,
Мы мёртвых, чтоб не рыть могил,
В траншеях городских хороним.
Бушует голод. И пока
Не разорвать кольца блокады.
И от пожаров облака —
Красны, проплыв над Ленинградом.
От них пылает небосклон.
И враг, увидя их, в смятенье:
В них — боль, и гнев, и дрожь знамён
Перед началом наступленья.
Неверно, что сейчас от той зимы
Остались лишь могильные холмы.
Она жива, пока живые мы.
И тридцать лет, и сорок лет пройдёт,
А нам от той зимы не отогреться.
Нас от неё ничто не оторвёт.
Мы с нею слиты памятью и сердцем.
Чуть что — она вздымается опять
Во всей своей жестокости нетленной.
«Будь проклята!» — мне хочется кричать.
Но я шепчу ей: «Будь благословенна».
Она щемит и давит. Только мы
Без той зимы — могильные холмы.
И эту память, как бы нас ни жгло,
Не троньте даже добрыми руками.
Когда на сердце камень — тяжело.
Но разве легче, если сердце — камень?..
Они лежали на снегу
Недалеко от города.
Они везли сюда муку.
И умерли от голода…
В густом и холодном тумане —
Проспекты, каналы, сады.
Пурга леденит и арканит.
Позёмка заносит следы.
Как мрачные тени навстречу —
Деревья, ограды, дома…
Но скрипнут шаги человечьи,
И сразу становится легче,
И снежная тропка пряма.
Вместо супа — бурда из столярного клея,
Вместо чая — заварка сосновой хвои.
Это б всё ничего, только руки немеют,
Только ноги становятся вдруг не твои.
Только сердце внезапно сожмётся, как ёжик,
И глухие удары пойдут невпопад…
Сердце! Надо стучать, если даже не можешь.
Не смолкай! Ведь на наших сердцах — Ленинград.
Бейся, сердце! Стучи, несмотря на усталость,
Слышишь: город клянётся, что враг не пройдёт!
…Сотый день догорал. Как потом оказалось,
Впереди оставалось ещё восемьсот.
Ни хлеба, ни топлива нет.
Улыбки на лицах знакомых
Нелепы, как вспыхнувший свет
В окне затемнённого дома.
Нелепы, и всё же они
Сегодня скользили по лицам,
Как в старые добрые дни.
Мы знали, что это случится!
— Слыхали? — И люди стихали. —
Вы слышали новости? — Да!.. —
И люди друг другу махали,
Забыв, что под боком беда.
Бежали домой чтоб в волненье
Там выдохнуть эти слова:
«Москва перешла в наступленье!..»
Поклон тебе низкий, Москва!
Сначала — тонкий свист над головою.
Потом удар. Потом тебя качнёт.
Потом земля под домом и тобою
Встревоженно ворочаться начнёт.
Потом всё это снова повторится,
И крыша из-под ног пойдёт скользя.
И что не страшно — можно притвориться,
А вот привыкнуть — всё-таки нельзя…
Опять война,
Опять блокада, —
А может, нам о них забыть?
Я слышу иногда:
«Не надо,
Не надо раны бередить.
Ведь это правда, что устали
Мы от рассказов о войне.
И о блокаде пролистали
Стихов достаточно вполне».
И может показаться:
Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда
Не права!
Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память — наша совесть.
Она, как сила, нам нужна.
Из-под рухнувших перекрытий —
Исковерканный шкаф, как гроб…
Кто-то крикнул: — Врача зовите!.. —
Кто-то крестит с надеждой лоб.
А ему уже, плачь — не плачь,
Не поможет ни бог, ни врач.
День ли, ночь сейчас — он не знает,
И с лица не смахнёт мне слёз.
Он глядит — уже не мигая —
На вечерние гроздья звёзд.
Эту бомбу метнули с неба
Из-за туч среди бела дня…
Я спешил из булочной с хлебом.
Не успел, ты прости меня.
Наш город в снег до пояса закопан.
И если с крыш на город посмотреть,
То улицы похожи на окопы,
В которых побывать успела смерть.
Вагоны у пустых вокзалов стынут,
И паровозы мёртвые молчат, —
Ведь семафоры рук своих не вскинут
На всех путях, ведущих в Ленинград.
Луна скользит по небу одиноко,
Как по щеке холодная слеза.
И тёмные дома стоят без стёкол,
Как люди, потерявшие глаза.
Но в то, что умер город наш, — не верьте!
Нас не согнут отчаянье и страх.
Мы знаем от людей, сражённых смертью,
Что означает: «Смертью смерть поправ».
Мы знаем: клятвы говорить непросто.
И если в Ленинград ворвётся враг,
Мы разорвём последнюю из простынь
Лишь на бинты, но не на белый флаг!
Врач опять ко мне держит путь:
Так бывает, когда ты плох…
Я сегодня боюсь уснуть,
Чтобы смерть не взяла врасплох.
Только сон не уходит прочь.
Загадал, как вчера, опять:
Если выживу эту ночь,
Значит, буду весну встречать…