Стихи Самуила Киссина

Склоняется мой день простых и молчаливых
Ненужных дел.
В томительных и пламенных отливах
Земных небес предел.

О злая скорбь моя! Пусть пурпурные крылья
Простер закат,
Но стоны злобные унынья и бессилья,
Как коршуны, парят.

И плавный их полет, уверенный и властный,
Быстрей, быстрей.
О злая скорбь души моей бесстрастной,
Сухой души мой.

Сбрось тягостную власть тоски твоей усталой,
Гори, гори!
О, никогда такой мучительной и алой
Я не видал зари!

Дорожка в парке убрана,
Не хрустнет под ногою ветка.
Иду. Со мной моя жена,
Моя смиренная наседка.

Гляжу в просветы меж ветвей:
Вот небеса уже не сини,
И стадо поздних журавлей
Сечет вечерние пустыни.

Под ветром гнутся дерева,
Дрожат и холодеют руки.
А ты в душе моей жива,
Ты весела, как в день разлуки.

И та же осень, тот же свист,
Осенний свист в пустой аллее.
И голос твой как прежде чист,
Звучит призывнее и злее.

И в веяньи осенних струй
Пьянит опять и дышит тайной
Полупритворный поцелуй
И долгий вздох, как бы случайный.

И не забыть мне до сих пор
Очарований злых и мелких!
Который час? И медлит взор,
И медлит взор на тонких стрелках.

Пора домой. Нет сил вздохнуть,
Но я тебя не выдам взглядом.
И наш осенний ровный путь
Мы продолжаем молча, рядом.

О, как томителен мой день!
В суровом небе нет просвета.
А ты, моя родная тень,
Нигде иль в позабытом “где-то”.

Не наяву, под шепот трав,
Звенящий смех ловя и вторя,
К тебе, трепещущей, припав,
Я был далек земного горя.

Ты мне покорна лишь в мечте,
Но и в мечте ты изменила.
На бледно-синей высоте
Дрожат беззвучные светила.

Душа твоя, как тихий звон
Апрельских вечеров.
Страстей земных не будит он
Далекий чистый зов.
В росистом воздухе полей,
Над лесом, над рекой,
Лишь чутким ухом уловим,
Плывет в тиши святой.
И слышит радости обет
Усталая земля,
И внятно небесам, о чем
Поет, звенит, моля.
В прозрачно-светлой тишине
Безбольно гаснет зов.
Твоя душа, как тихий звон
На грани двух миров.

Пускай мой прах в стране немилой
Сокроет хладная земля, —
Над здешней вечною могилой
Нетленны Ваши тополя.

О, нет, не у любви в плену,
Не под ярмом тяжелым страсти
Я нить неровную тяну
Под звон ненужных мне запястий.
В наряде легком хитрых жен,
В руке, что тяжела для лука,
Веретено — и так склонен
У ног твоих, Омфала-Скука.
На палицу чуть опершись
И тонкий стан Немейской шкурой
Обвив, ты гордо смотришь вниз
На Геркулеса облик хмурый.
Мне сила ведома твоя,
И я, сдавивший горло змею
В младенчестве, — муж, — ныне я
И нити разорвать не смею.
Но знай, не до конца я твой,
Мне суждена одежда Несса,
Костер на Эте роковой
И вопль предсмертный Геркулеса.

На мшистых камнях колокольчики синие
Синей, чем в росистых полях.
Так вот где забыть о тоске и унынии,
О злых и ликующих днях.
Здесь море заставлено шхерами тесным”;
Здесь кроткое солнце и лень
Под легкими сводами, бледно-небесными
И в самый ласкательный день.
Здесь море и ветер, играющий шлюпкою,
Не знают, что значит прибой.
Так вот где оно, это счастие хрупкое
Молчанья и мира с собой.

Как уютно на мягком диване
Ты закуталась в белую шаль.
Старых снов побледневшие ткани.
Уходящего вечера жаль.

Меркнут угли под сизой золою,
Мягкий сумрак сереет в углах,
И неслышною легкой рукою
Тени чертят узор на стенах.

Тихий вечер, он наш не случайно.
В этот мглистый и нежащий час
Молчаливая сладкая тайна
Незаметно овеяла нас.

И все ж не уйду я из жизни:
Брожу по земле я и жду.
Не в дальней небесной отчизне,
Я здесь свое счастье найду.

Мне сон о свободе приснится,
Рассеется липкая мгла,
И в сердце сухое вонзится
Любви огневая стрела.

И сердце зажженное вспыхнет,
Как светоч смолистый во мгле,
И голос любимый окликнет
Меня на расцветшей земле.

Я не прерву вечернего молчанья,
Я не скажу, как нежно Вас люблю я,
И ваших рук я не коснусь, целуя.
Уйду, сказав глухое “до свиданья”.
Останетесь одна в гостиной темной,
Пред зеркалом заломите Вы руки.
Иль, может быть, вздохнете Вы от скуки:
О, длинный вечер, тягостный и томный!
Пойду один, под гул ночных ударов,
Аллеей узкой вдоль оград чугунных.
Трещат чуть слышно фонари бульваров,
Друзья ночей, моих ночей безлунных.
Как близко мне. Шаги я замедляю,
Иду сквозь шелест по пустой аллее.
И путь ночной отрадней и длиннее,
Как светлый путь к предсказанному раю.
Пойду назад! О, нет конца томленью!
Я под окном гостиной Вашей темной.
И жду впотьмах, задумчивый и томный,
Скользнете ли в окне бесшумной тенью.

На землю полдень мертвый пал,
Налитый золотом тяжелым,
И в блеске пламенно-веселом
Дробится озера опал.

Гудят косматые шмели,
Протяжен их медовый голос.
Налитый соком спелый колос
Главу склоняет до земли.

В ложбине узкой и бесплодной,
Там, где бессилен пыльный зной,
Гремит, блестит ручей лесной
Волной расплавленно-холодной.

Пруд глубокий, илистый…
Шорох звезд беззвучный…
Светлый путь, извилистый,
Длинный, ровный, скучный.

Верная обету, я
Здесь, под тонкой ивой
Жду тебя, не сетуя,
Друг мой молчаливый!

Ночь крадется сонными,
Робкими шагами,
Ива наклоненными
Шелестит ветвями.

А тоска упорная
Жжет меня, волнуя.
Все равно, покорная,
До утра прожду я.