Стихи Уильяма Блейка

В будущем далеком
Вижу зорким оком,
Как от сна воспрянет
Вся земля — и станет
Кротко звать творца,
Как дитя — отца…
И бесплодный край
Расцветет, как рай!

В дебрях южной стороны,
В царстве ласковой весны
Крошка-девочка брела.
Утомилась и легла.

Ей седьмая шла весна.
Птичек слушая, она
Увлеклась и невзначай
Забрела в пустынный край.

«Сладкий сон, слети ко мне
В этой дикой стороне.
Ждет отец мой, плачет мать.
Как могу я мирно спать?

Баю-баюшки, баю…
Я одна в чужом краю.
Разве может дочка спать,
Если дома плачет мать?

Коль у мамы ноет грудь,
Мне здесь тоже не уснуть.
Если ж дома спит она,
Дочка плакать не должна…

Ты не хмурься, мрак ночной!
Полночь, сжалься надо мной:
Подыми свою луну,
Лишь ресницы я сомкну!»

Сон тревогу превозмог.
Звери вышли из берлог
И увидели во мгле —
Спит младенец на земле.

Подошел к ней властный лев
И, малютку оглядев,
Тяжко прыгать стал кругом
По земле, объятой сном.

К детке тигры подошли,
Барсы игры завели…
И на землю, присмирев,
Опустился старый лев.

Он из пламенных очей
Светлых слез струил ручей,
И, склонив златую прядь,
Стал он спящую лизать.

Львица, матери нежней,
Расстегнула платье ей,
И в пещеру — в тихий дом —
Львы снесли ее вдвоем.

Как завиден удел твой, пастух.
Ты встаешь, когда солнце встает,
Гонишь кроткое стадо на луг,
И свирель твоя славу поет.

Зов ягнят, матерей их ответ
Летним утром ласкают твой слух.
Стадо знает: опасности нет,
Ибо с ним его чуткий пастух.

Я встал, когда редела ночь.
— Поди ты прочь! Поди ты прочь!
О чем ты молишься, поклоны
Кладя пред капищем Мамоны?

Я был немало удивлен.
Я думал, — это божий трон.
Всего хватает мне, но мало
В кармане звонкого металла.

Есть у меня богатство дум,
Восторги духа, здравый ум,
Жена любимая со мною.
Но беден я казной земною.

Я перед богом день и ночь.
С меня он глаз не сводит прочь.
Но дьявол тоже неотлучен:
Мой кошелек ему поручен.

Он мой невольный казначей.
Я ел бы пишу богачей,
Когда бы стал ему молиться.
Я не хочу, а дьявол злится.

Итак, не быть мне богачом.
К чему ж молиться и о чем?
Желаний у меня немного,
И за других молю я бога.

Пускай дает мне злобный черт
Одежды, пищи худший сорт, —
Мне и в нужде живется славно…
А все же, черт, служи исправно!

— Мне только два дня.
Нет у меня
Пока еще имени.

— Как же тебя назову?
— Радуюсь я, что живу.
Радостью — так и зови меня!

Радость «моя —
Двух только дней, —
Радость дана мне судьбою.

Глядя на радость мою,
Я пою:
Радость да будет с тобою!

Перевод — С. Я. Маршака

Страшился я: мой вихрь убьет
Прекрасный и невинный цвет.
Но солнце с неба льет и льет
Поток лучей, а ветра нет.

Когда настал цветенья час,
Лишь пустоцвет густой-густой
Все рос да рос и тешил глаз
Бесплодной, лживой красотой.

Там, где рожден я, — солнце и песок,
И черен я, одна душа бела.
Английский мальчик — белый ангелок,
А негритянский — черная смола.

Мать прятала меня в тени дерев
От зноя, наступающего днем,
И, к небу руку черную воздев,
С любовью говорила мне о нем:

— На небе солнце, а на солнце Бог,
Он дарит свет, он дарит свет и тень,
Чтоб каждый человек, зверек, листок
Хвалил рассвет и славил ясный день.

Лучи любви небесной горячи,
И жар любви мы вытерпеть должны;
Сгорели б мы, Господь не облачи
Нас в черные сплошные пелены.

Душа не знает этой черноты
И белоснежной выйдет из пелен,
Когда раздастся Голос с высоты
И призовет ягнят на небосклон.

Так мать мне говорила в той стране,
Так, белый мальчик, я скажу тебе:
— Ты в белой, сам я — в черной пелене,
Но нас, ягнят, зовет Господь к себе;

Я помогу тебе снести жару
На солнечной дороге в небеса,
И выйдем, братья, к божьему шатру,
И я твои поглажу волоса.

Предоставь меня печали!
Я, истаяв, не умру.
Стану духом я — и только! —
Хоть мне плоть и по нутру.

Без дорог блуждая, кто-то
Здесь, в лесах, повитых тьмой,
Тень мою приметит ночью
И услышит голос мой.

Отголоски игры долетают с горы,
Оглашают темнеющий луг.
После трудного дня нет забот у меня.
В сердце тихо, и тихо вокруг.

— Дети, дети, домой! Гаснет день за горой,
Выступает ночная роса.
Погуляли — и спать. Завтра выйдем опять,
Только луч озарит небеса.

— Нет, о нет, не сейчас! Светлый день не угас.
И привольно и весело нам.
Все равно не уснем — птицы реют кругом,
И блуждают стада по холмам.

— Хорошо, подождем, но с последним лучом
На покой удалимся и мы. —
Снова топот и гам по лесам, по лугам,
А вдали отвечают холмы.

Ринтра ревет, потрясая огнями
В обремененном воздухе.
Тучи голодные носятся низко
Над бездной.

Некогда, кроток душой,
По опасной тропе
Праведный шел человек,
Пробираясь долиною смерти.

Розы цветут,
Где росли только тернии,
И над степным пустырем
Поют медоносные пчелы.

Так над бездной тропа расцвела,
И река и ручей
На скалу, и на камень могильный,
И на белые груды костей
Влажной, красной земли нанесли.

И тогда отказался злодей
От привычных тропинок покоя,
Чтоб ходить по опасной тропе
И того, кто кроток душой,
Выгнать снова в бесплодные степи.

И теперь перед нами змея
Выступает в невинном смирении,
А праведный человек
Буйным гневом бушует в пустыне,
Там, где ночью охотятся львы.

Ринтра ревет, потрясая огнями
В обремененном воздухе.
Тучи голодные носятся низко
Над бездной.