Разговор

Верно, пять часов утра, не боле.
Я иду — знакомые места…
Корабли и яхты на приколе,
И на набережной пустота.
Изумительный властитель трона
И властитель молодой судьбы —
Медный всадник поднял першерона,
Яростного, злого, на дыбы.
Он, через реку коня бросая,
Города любуется красой,
И висит нога его босая, —
Холодно, наверное, босой!
Ветры дуют с оста или с веста,
Всадник топчет медную змею…
Вот и вы пришли на это место —
Я вас моментально узнаю.
Коротко приветствие сказали,
Замолчали, сели покурить…
Александр Сергеевич, нельзя ли
С Вами по душам поговорить?
Теснотой и скукой не обижу:
Набережная — огромный зал.
Вас таким, тридцатилетним, вижу,
Как тогда Кипренский написал.
И прекрасен и разнообразен,
Мужество, любовь и торжество…
Вы простите — может, я развязен?
Это — от смущенья моего!
Потому что по местам окрестным
От пяти утра и до шести
Вы со мной — с таким неинтересным —
Соблаговолили провести.
Вы переживёте бронзы тленье
И перемещение светил, —
Первое своё стихотворенье
Я планиде вашей посвятил.
И не только я, а сотни, может,
В будущие грозы и бои
Вам до бесконечия умножат
Люди посвящения свои.
Звали вы от горя и обманов
В лёгкое и мудрое житьё,
И Сергей Уваров и Романов
Получили всё-таки своё.
Вы гуляли в царскосельских соснах —
Молодые, светлые года, —
Гибель всех потомков венценосных
Вы предвидели ещё тогда.
Пулями народ не переспоря,
Им в Аничковом не поплясать!
Как они до Чёрного до моря
Удирали — трудно описать!
А за ними прочих вереница,
Золотая рухлядь, ерунда —
Их теперь питает заграница,
Вы не захотели бы туда!
Бьют часы уныло… Посветало.
Просыпаются… Поют гудки…
Вот и собеседника не стало —
Чувствую пожатие руки.
Провожаю взглядом… Виден слабо…
Милый мой, неповторимый мой…
Я иду по Невскому от Штаба,
На Конюшенной сверну домой.