Бросает свет светильник мой чадящий.
Все в доме спит, лишь я один не сплю,
Я наклонился над тобою, спящей,
Чтоб вновь промолвить: «Я тебя люблю».
И горше были дни мои и слаще,
Но, старше став, на том себя ловлю,
Что повторяю я теперь все чаще
Одно и то же: «Я тебя люблю!»
И я, порой неправдою грешащий,
Всего лишь об одном тебя молю:
Не думай, что настолько я пропащий,
Чтоб лгать признаньем: «Я тебя люблю!»
И мой единственный, мой настоящий
Стих только этот: «Я тебя люблю!»
Расул Гамзатов — Стихи о любви
В тебя я вновь влюблен и очарован
В тебя я вновь влюблен и очарован…
Такого не бывает — говоришь?
Но в каждый мой приезд волшебным, новым,
Загадочным мне кажется Париж.
Бывает так. Живешь, живешь на свете.
Идет весна — и словно в первый раз
Ты чувствуешь, как молод этот ветер
И нов капели сбивчивый рассказ.
Впервые я пишу стихотворенье —
Хотя пишу стихи давным-давно.
Пусть много было радостных волнений,
Но помню лишь последнее — одно.
Бывает так… Ни убыли, ни тленья
Не знает страсть, рождаясь вновь и вновь.
Ты — первое мое стихотворенье
И первая, бессмертная любовь.
Всей душой хочу я счастья для подруг твоих
Всей душой хочу я счастья для подруг твоих!
Вот бы замуж поскорее, что ли, выдать их!
Сколько с ними ты проводишь золотых часов,
Так бы взял и двери дома запер на засов!
Сколько раз от стенки к стенке я ходил с тоской,
Ждал, чтоб совесть в них проснулась, чтоб ушли домой,
На часы смотрел, но стрелки замедляли бег…
И сидят недолго гости — кажется, что век.
Я таких неугомонных раньше не видал:
День болтают — не устанут, я за них устал.
Если мы вдвоем решили вечер провести,
Хоть одна твоя подруга, но должна зайти!
Так поэт, стихи задумав, трудится чуть свет,
Но придет болтун-бездельник — и пропал поэт..
И сейчас я жду, что кто-то постучится вдруг.
Вот бы взять и выдать замуж всех твоих подруг!
Захочет любовь, и в клубящейся мгле
Захочет любовь, и в клубящейся мгле
Багряный цветок расцветет на скале,
И снег зажурчит на вершине.
Но в каменном сердце во все времена
Не в силах посеять она семена,
В нем терн прорастает поныне.
Смиряла любовь даже царственный гнев,
И кротким, как агнец, вдруг делался лев,
Лань рядом паслась, не робея.
Я видел воочию, как, зла не тая,
Под флейту факира танцует змея
На площади людной Бомбея.
И тихо любовь мне шепнула:
— Умей
Ты действовать, как заклинатели змей.-
И грустный напомнила случай:
Одна балерина в недавнем году,
Что с флейтой волшебной была не в ладу,
Змеей обернулась гремучей.
Словами любви, это помнит весь свет,
Великий целитель и славный поэт,
Недуги лечил Авиценна.
Завидная участь, счастливый удел,
Такие б стихи написать я хотел,
Где слово — лекарству замена!
Три сонета
1
В Японии читал стихи свои
На языке родном — в огромном зале.
— О чем стихи?- спросили.- О любви.
— Еще раз прочитайте,- мне сказали.
Читал стихи аварские свои
В Америке.- О чем они?- спросили.
И я ответил честно:- О любви.
— Еще раз прочитайте,- попросили.
Знать, на любом понятны языке
Стихи о нашем счастье и тоске,
И о твоей улыбке на рассвете.
И мне открылась истина одна:
Влюбленными земля населена,
А нам казалось, мы одни на свете.
2
— Скажи «люблю»,- меня просили в Риме,
На языке народа своего!-
И я назвал твое простое имя,
И повторили все вокруг его.
— Как называют ту, что всех любимей?
Как по-аварски «жизнь» и «божество»? —
И я назвал твое простое имя,
И повторили все вокруг его.
Сказали мне:- Не может быть такого,
Чтоб было в языке одно лишь слово.
Ужель язык так необычен твой?
И я, уже не в силах спорить с ними,
Ответил, что одно простое имя
Мне заменяет весь язык родной.
3
Нет, ты не сон, не забытье,
Не чудной сказки свет туманный
Страданье вечное мое,
Незаживающая рана.
Я буду глух и слеп к обману,
Но только пусть лицо твое
Мне озаряет постоянно
Дорогу, дни, житье-бытье.
Чтобы с тобою рядом быть,
Готов я песни все забыть,
Вспять повернуть земные реки —
Но понимаю я, скорбя,
Что на земле нашел тебя,
Чтоб тут же потерять навеки.
Ты среди умных женщин всех умнее
Ты среди умных женщин всех умнее,
Среди красавиц – чудо красоты.
Погибли те, кто был меня сильнее,
И я б давно пропал, когда б не ты.
Махмуд не пал бы много лет назад,
Когда Марьям сдержала б слово честно,
Не дали бы Эльдарилаву яд,
Когда б верна была его невеста.
Лишь женщина в любые времена
Спасала и губила нас, я знаю,
Вот и меня спасала ты одна,
Когда я столько раз стоял у края.
Неверному, ты мне была верна,
Своею верностью меня спасая.
В Ахвахе
Чтоб сердце билось учащенно,
Давай отправимся в Ахвах,
Узнаем, молоды ль еще мы
Иль отгуляли в женихах?
Тряхнем-ка юностью в Ахвахе
И вновь, как там заведено,
Свои забросим мы папахи
К одной из девушек в окно.
И станет сразу нам понятно,
В кого девчонка влюблена:
Чья шапка вылетит обратно,
К тому девчонка холодна…
И о любви лихие толки,—
Все это было не вчера.
В тот давний год подростком ставший,
Не сверстников в ауле я,
А тех, кто был намного старше,
Старался залучить в друзья.
Не потому ли очутился
С парнями во дворе одном,
Где раньше срока отличился,
И не раскаиваюсь в том.
Листва шуршала, словно пена,
Светила тонкая луна.
Мы долго слушали, как пела
Горянка, сидя у окна.
Про солнце пела, и про звезды,
И про того, кто сердцу мил.
Пусть он спешит, пока не поздно,
Пока другой не полюбил.
Что стала трепетнее птахи
Моя душа – не мудрено,
А парни скинули папахи
И стали целиться в окно.
Здесь не нужна была сноровка.
Я, словно жребий: да иль нет,
Как равный, кепку бросил ловко
За их папахами вослед.
Казалось, не дышал я вовсе,
Когда папахи по одной,
Как будто из закута овцы,
Выскакивали под луной.
И кепка с козырьком, похожим
На перебитое крыло,
Когда упала наземь тоже,
Я понял — мне не повезло.
А девушка из состраданья
Сказала: — Мальчик, погоди.
Пришел ты рано на свиданье,
Попозже, милый, приходи.
Дрожа от горя, как от страха,
Ушел я, раненый юнец,
А кто-то за своей папахой
В окно распахнутое лез.
Промчались годы, словно воды,
Не раз листвы кружился прах,
Как через горы, через годы
Приехал снова я в Ахвах.
Невесты горские… Я пал ли
На поле времени для них?
Со мной другие были парни,
И я был старше остальных.
Все как тогда: и песня та же,
И шелест листьев в тишине.
И вижу, показалось даже,
Я ту же девушку в окне.
Когда пошли папахи в дело,
О счастье девушку моля,
В окно раскрытое влетела
И шляпа модная моя.
Вздыхали парни, опечалясь,
Ах, отрезвляющая быль:
Папахи наземь возвращались,
Слегка приподнимая пыль.
И, отлетев почти к воротам,
Широкополая моя
Упала шляпа, как ворона,
Подстреленная из ружья.
И девушка из состраданья
Сказала, будто бы в укор:
— Пришел ты поздно на свиданье,
Где пропадал ты до сих пор?
Все как тогда, все так похоже.
И звезды видели с небес:
Другой, что был меня моложе,
В окно распахнутое лез.
И так весь век я, как ни странно,
Спешу, надеждой дорожу,
Но прихожу то слишком рано,
То слишком поздно прихожу.
Ты задаешь вопрос свой не впервые
Ты задаешь вопрос свой не впервые.
Я отвечаю: не моя вина,
Что есть на свете женщины другие,
Их тысячи, других, а ты – одна.
Вот ты стоишь, тихонько поправляя
Пять пуговиц на кофте голубой.
И точка, что чернеет над губой,
Как сломанная пуговка шестая.
И ты опять, не слышав слов моих,
Вопрос извечный задаешь мне строго.
Кто виноват, стран и народов много
И много женщин на земле других.
Но изменяю я с тобой одной
Всем женщинам, рожденным под луной.
Вечная молодость
Вот судьи выстроились в ряд,
Полгоризонта заслоня.
И гневом их глаза горят,
А все слова летят в меня:
«Юнец, не бривший бороды,
Щенок, не помнящий добра,
Ответь нам: правда ли, что ты
Был с женщиной в лесу вчера?..»
Я судьям отвечаю: «Да!
Я многое в лесу нашел,
Мальчишкою я шел туда,
Оттуда я мужчиной шел!..»
Вновь судьи выстроились в ряд,
Полгоризонта заслоня.
И гневом их глаза горят,
А все слова летят в меня:
«Забыв о седине своей
И прежние забыв грехи,
Шел с женщиною ты и ей
Шептал любовные стихи?..»
«Да!— отвечаю судьям я.—
Шел с женщиной. Шептал слова.
И верил, что судьба моя
Светла, пока любовь жива!..»
А судьи грозно хмурят взгляд,
И снова требуют они:
«Нам непонятно,— говорят,—
Нам непонятно. Объясни…»
Я говорю им: «Есть любовь,
И, ощутив ее венец,
Взрослеет запросто юнец,
А старец молодеет вновь.
Становится певцом немой,
Становится певец немым.
Любовь — всегдашний спутник мой.
Я буду вечно молодым!»
Откровение коварной жены
Дрожи оттого, что забыла покой
Я, собственной мести во всем потакая!
Еще покажу тебе, кто ты такой,
Еще покажу тебе, кто я такая.
Предать постараюсь стоустой молве
Хабар, что мужчиной ты стал недостойным.
При всех на ослиной твоей голове
Попаху ведром заменю я помойным.
Скомандую, как наведу пистолет:
Усы свои сбрей подобру-поздорову,
Теперь их подкручивать времени нет,
Обед приготовишь, подоишь корову!
А станешь противиться — целый аул
Заставлю подняться, тревогой объятый,
Как с крыши начну я кричать:- Караул!
Меня порешить хочет муж мой проклятый!
Поклонишься мне, словно куст на ветру,
Захочешь сбежать — сразу кинусь вдогонку.
Я шкуру с тебя, как с барана, сдеру,
К зиме из которой сошьют мне дубленку.
Запомни: обучена грамоте я,
Недолго грехов приписать тебе гору.
И явится в дом к нам милиция вся,
Когда я письмо настрочу прокурору.
И, властная как восклицательный знак,
Приема потребовав без проволочки,
Где надо ударю я по столу так,
Что вмиг разлетится стекло на кусочки.
Узнаешь, разбойник, кто прав, кто не прав,
Тебе отомстить мне возможность знакома.
Могу, на себе я одежду порвав,
Войти и без пропуска в двери обкома.
Хизриевой быстро найду кабинет,
Рыдая, взмолюсь:
— Патимат, дорогая,
Спаси, погибаю в цветении лет,
Мучителя мужа раба и слуга я.
Живу как при хане, о воле скорбя,
Стократ этой доли милей мне могила.-
Хизриева голову снимет с тебя —
На деле таком она руку набила.
Но если ее не сумеет рука
Настигнуть тебя беспощадней затрещин,
Тогда напишу заявленье в ЦК,
Где чутко относятся к жалобам женщин.
Еще пред партийным собраньем ответ
Ты будешь держать!
Позабочусь об этом,
Еще ты положишь партийный билет,
Прослыв на весь свет негодяем отпетым.
Потом разведусь я с тобой, дураком,
Останешься с тещей средь отческих стен ты,
А я загуляю с твоим кунаком
И стану с тебя получать алименты.
Запомни, что женщина в гневе сильна,
Как в страстной любви, и тонка на коварство.
Когда-то в былые она времена
Умела, озлясь, погубить государство.
Я стану твоею судьбой роковой
И, гневом, как молния в небе, сверкая,
Еще покажу тебе, кто ты такой,
Еще покажу тебе, кто я такая.
Скажи, каким огнем был рад
— Скажи, каким огнем был рад
Гореть ты в молодости, брат?
— Любовью к женщине!
— Каким, не избежав потерь,
Горишь огнем ты и теперь?
— Любовью к женщине!
— Каким, ответь, желаешь впредь
Огнем пожизненно гореть?
— Любовью к женщине!
— Чем дорожишь ты во сто крат
Превыше славы и наград?
— Любовью женщины!
— Чем был низвергнут, как поток,
И вознесен ты, как клинок?
— Любовью женщины!
— С чем вновь,
как рок ни прекословь,
Разделишь не на срок любовь?
— С любовью женщины!
— А с чем, безумный человек,
Тогда окончится твой век?
— С любовью женщины!
Впервые провинившись пред тобою
Впервые провинившись пред тобою,-
«Прости меня»,- я прошептал с мольбою.
Когда второй я провинился раз,
Пришел к тебе, не поднимая глаз.
Ты посмотрела на меня с упреком,
Напоминая, словно ненароком,
Что есть у милосердия предел.
И в третий раз я провинился вскоре
И сам признался в собственном позоре
И ни на что надеяться не смел.
Я видел взгляд, наполненный тоскою
Над пересудом ветреной молвы.
И вдруг великодушною рукою
Коснулась ты повинной головы.
Дождик за окном
Дождик за окном — о тебе я думаю,
Снег в саду ночном — о тебе я думаю.
Ясно на заре — о тебе я думаю,
Лето на дворе — о тебе я думаю.
Птицы прилетят — о тебе я думаю,
Улетят назад — о тебе я думаю.
Зелены кусты, скрыты ли порошею, —
Ни о чем невмочь, — о тебе я думаю.
Уж, наверно, ты девушка хорошая,
Если день и ночь о тебе я думаю.
Твои глаза
Я видел разными твои глаза:
Когда затишье в них, когда гроза,
Когда они светлы, как летний день,
Когда они темны, как ночи тень,
Когда они, как горные озера,
Из-под бровей глядят прозрачным взором.
Я видел их, когда им что-то снится,
Когда их прячут длинные ресницы,
Смеющимися видел их, бывало,
Печальными, глядящими устало-
Склонившимися над моей строкой…
Они забрали ясность и покой
Моих невозмутимых раньше глаз, —
А я, чудак, пою их в сотый раз.
Любовь к тебе
Проходят годы, отнимая и даря,
То — через сердце напрямик, то — стороной,
И не закрыть листкам календаря
Любовь, пришедшую ко мне той весной.
Все изменилось — и мечты, и времена.
Все изменилось — мой аул и шар земной.
Все изменилось. Неизменна лишь одна
Любовь, пришедшая ко мне той весной.
Куда вас буря унесла, мои друзья?
Еще недавно пировали вы со мной.
Теперь единственного друга вижу я —
Любовь, пришедшую ко мне той весной.
Что ж, покорюсь я наступающим годам,
Отдам им все — блеск дня и свет ночной.
Лишь одного я — пусть не просят!— не отдам:
Любовь, пришедшую ко мне той весной.