Ньютоново яблоко 0 (0)

— Послушайте, Ньютон, как вы сделали это свое
открытие, о котором теперь столько разговору?

— Да так, обыкновенно. Просто стукнуло в голову.

Они стояли каждый в своем дворе и переговаривались
через забор, по-соседски:

— Что стукнуло в голову?

— Яблоко. Я сидел, а оно упало с ветки.

Сосед задумался. Потом сказал:

— Признайтесь, Ньютон, это яблоко было из моего сада?
Вот видите, ветка свешивается к вам во двор,
а вы имеете привычку здесь сидеть, я это давно приметил.

Ньютон смутился.

— Честное слово, не помню, что это было за яблоко.

На другой день, когда Ньютон пришел на свое
излюбленное место, ветки яблони там уже не было. За
забором под яблоней сидел сосед.

— Отдыхаете? — спросил Ньютон.

— Угу.

Так сидели они каждый день — Ньютон и его сосед.
Ветка была спилена, солнце обжигало Ньютонову голову,
и ему ничего не оставалось, как заняться изучением
световых явлений.

А сосед сидел под своим деревом и ждал, пока ему
на голову упадет яблоко.

Может быть, оно и упало, потому что яблок было много
и все они были свои. Но сейчас это трудно
установить. Имени соседа не сохранила история.

Ксантиппа 0 (0)

Верная, примерная Ксантиппа, как ты любишь своего
Сократа! Охраняешь ты его от гриппа, от друзей, от водки, от
разврата, от больших и малых огорчений, от порывов, низких
и высоких, от волнений, лишних впечатлений, от весьма
опасных философий, от суждений, слишком справедливых,
изречений, чересчур крылатых…

Любящая, добрая Ксантиппа, пожалей несчастного Сократа!

Мушкетеры 0 (0)

Бражники, задиры, смельчаки — словом, настоящие
мужчины… Молодеют в зале старики, женщины вздыхают
беспричинно.

Горбятся почтенные отцы: их мечты — увы! — не так
богаты. Им бы хоть бы раз свести концы не клинков, а
собственной зарплаты.

Но зовет их дивная страна, распрямляет согнутые
спины,- потому что женщина, жена хочет рядом чувствовать
мужчину.

Бой окончен. Выпито вино. Мир чудесный скрылся за
экраном.

Женщины выходят из кино. Каждая уходит с д’Артаньяном.

Фауст 0 (0)

1

Над землей повисло небо — просто воздух. И зажглись
на небе звезды — миф и небыль, след вселенского
пожара, свет летучий… Но закрыли звезды тучи — сгустки
пара. Слышишь чей-то стон и шепот? Это ветер.

Что осталось нам на свете? Только опыт.

Нам осталась непокорность заблужденью. Нам остался
вечный поиск — дух сомненья.

И еще осталась вера в миф и небыль. В то, что наша
атмосфера — это небо. Что космические искры — это звезды…

Нам остались наши мысли — свет и воздух.

2

— Доктор Фауст, хватит философии, и давайте говорить
всерьез!

Мефистофель повернулся в профиль, чтобы резче
обозначить хвост.

Все темнее становилась темень, за окном неслышно
притаясь. За окном невидимое время уносило жизнь —
за часом час. И в старинном кресле — неподвижен —
близоруко щурился на свет доктор Фауст, маг и червой
чернокнижник, утомленный старый человек.

— Доктор Фауст, будьте оптимистом, у меня для вас в
запасе жизнь. Двести лет… пожалуй, даже триста — за
здоровый этот оптимизм!

Что он хочет, этот бес нечистый, этот полудемон, полушут?

— Не ищите, Фауст, вечных истин. Истины к добру не приведут…

Мало ли иллюзий есть прекрасных? Доктор Фауст, ну же,
откажись!

Гаснут звезды. В доме свечи гаснут. В старом кресле
угасает жизнь.

Жена Цезаря 0 (0)

Это был тот день, когда к Помпее, жене великого Цезаря,
под видом женщины проник переодетый мужчина.

— Кай Юлий, это уже не в первый раз! — сказали Цезарю его
приверженцы.

— Не в первый? Я что-то не вспомню других.

— Кай Юлий, у тебя просто плохая память.

Цезарь был оскорблен:

— Ну, знаете… Мне может изменить жена, но память мне
изменить не может.

— Может, может! — хором твердили приверженцы.

И тогда Цезарь заколебался.

— Уходи, Помпея,- сказал он.- Жена Цезаря должна быть
вне подозрений.

Это был тот день. Это был последний день Помпеи
в доме у Кая Юлия Цезаря.

— До свиданья, Юлий,- грустно сказала она.- Я думаю,
ты еще будешь раскаиваться.

Жена ушла.

Подозрения остались.

Жена Цезаря была вне подозрений.

Гомер 0 (0)

А ведь старик Гомер был когда-то молодым человеком.
Он пел о могучем Ахилле, хитроумном Одиссее и Елене —
женщине мифической красоты.

— Вы знаете, в этом Гомере кое-что есть,- говорили
древние греки.- Но пусть поживет с наше — посмотрим,
что он тогда запоет.

И Гомер жил, хотя многие теперь в этом сомневаются.
И он пел — в этом теперь не сомневается никто. Но для
древних греков он был просто способный молодой поэт,
починивший пару неплохих поэм — «Илиаду» и «Одиссею».

Ему нужно было состариться, ослепнуть и даже умереть,
для того чтобы в него поверили.

Для того, чтоб сказали о нем:

— О, Гомер! Он так хорошо видит жизнь!

Карфаген 0 (0)

Едва Карфаген возник, как уже стали поговаривать
о том, что он должен быть разрушен.

— У нас кончились ассигнования на строительство,
а на разрушения не использованы средства,- поговаривали в
римском сенате.- Поэтому, как ни прискорбно,
другого выхода нет: Карфаген должен быть разрушен.

Римляне с прискорбием согласились и стали понемножку
разрушать Карфаген.

Дело осложнялось тем, что жители Карфагена, мало сведущие в
бюджетных трудностях чуждой им Римской
империи, сильно тормозили разрушение своего города.

— Карфаген должен быть разрушен! — поговаривали
в римском сенате через год.

— Карфаген должен быть разрушен! — поговаривали
там через три года.

Римский бюджет переживал трудности.

И вместе с ним переживали трудности жители далекого
города Карфагена.

Негерои 0 (0)

И в декабре не каждый декабрист. Трещит огонь, и
веет летним духом. Вот так сидеть и заоконный свист,
метельный свист ловить привычным ухом.

Сидеть и думать, что вокруг зима, что ветер гнет
прохожих, как солому, поскольку им недостает ума в такую
ночь не выходить из дома.

Подкинуть дров. Пижаму запахнуть. Лениво ложкой
поболтать в стакане. Хлебнуть чайку. В газету
заглянуть — какая там погода в Магадане?

И снова слушать заоконный свист. И задремать — до
самого рассвета.

Ведь в декабре — не каждый декабрист.

Трещит огонь.

У нас в квартире — лето…

Остров Лилипутов 0 (0)

Если бы у лилипутов не было Гулливера, то как бы
лилипуты писали свою историю?

Но у лилипутов был Гулливер…

«Лемюэль Гулливер, лилипут по рождению, воспитанию
и вероисповеданию. Происходил из довольно низкого
рода, но сумел подняться до невиданных высот и высоко
поднять знамя нашей великой, славной Лилипутии…»

Лилипуты читают эти строки и вырастают в собственных глазах.

Архимед 0 (0)

Не троньте, не троньте его кругов! Не троньте кругов Архимеда!..

Один из пришлых римлян-врагов с ученым вступает в беседу:

— К чему говорить о таком пустяке? — легат вопрошает с улыбкой.-
Ты строишь расчеты свои на песке,
на почве, особенно зыбкой.

Сказал — и услышал ответ старика:

— Солдат, вы меня извините. Но мудрость жива и в
сыпучих песках, а глупость — мертва и в граните.

— Ты, вижу, мастер красивых слов,- легат завершил беседу.- Старик,
я не трону твоих кругов.

Сказал — и убил Архимеда.

История мчится на всех парах, одни у нее заботы: уже архимеды
горят на кострах, восходят на эшафоты…

Они, архимеды, кладут кирпичи, другим уступая победу…

И ныне, как прежде, над миром звучит:
НЕ ТРОНЬТЕ КРУГОВ АРХИМЕДА!

Дон-Кихот 0 (0)

1

Говорят, что в самом конце Дон-Кихот все-таки женился
на своей Дульцинее. Они продали Росинанта и купили
себе козу. Коза дает два литра молока, но это, говорят,
не предел. Говорят, бывают такие козм, которые дают
в день до трех литров…

Впрочем, это только так говорят…

2

Санчо Панса, трезвый человек, человек не сердца, а
расчета, вот уже подряд который век ходит на могилу
Дон-Кихота.

И уже не бредом, не игрой обернулись мельничные
крылья… Старый рыцарь — это был герой. А сегодня он
лежит в могиле.

Был старик до подвигов охоч, не в пример иным из
молодежи. Он старался каждому помочь, а сегодня — кто
ему поможет?

Снесены доспехи на чердак, замки перестроены в хоромы.
Старый рыцарь был большой чудак, а сегодня —
мыслят по-другому…

Видно, зря идальго прожил век, не стяжал он славы
и почета…

Санчо Панса, трезвый человек, плачет на могиле Дон-Кихота.

Мюнхгаузен 0 (0)

— Итак, я летел с двадцать третьего этажа…

Мюнхгаузен посмотрел на своих слушателей. Они
сидели, ухмылялись и не верили ни одному его слову.

И тогда ему захотелось рассказать о том, что у него
на душе, о том, что его давно печалило и волновало.

— Я летел и думал,- заговорил он так правдиво и искренне,
как не говорил никогда.- Земля, думал я, в сущности,
неплохая планета, хотя не всегда с ней приятно
сталкиваться. Вот и сейчас она тянет меня к себе, даже
не подозревая о возможных последствиях. А потом, когда
я больше не смогу ей противиться, она спрячет меня,
как прячет собака кость. Прячет, а после сама не может
найти. Земля тоже не сможет меня найти — если станет
искать когда-нибудь…

Мюнхгаузен опять посмотрел на слушателей. Они
по-прежнему ухмылялись м не верили ни одному его слову.

И ему стало грустно — так грустно, что он величественно
поднял голову и небрежно окончил рассказ:

— Я задумался и пролетел свою конечную остановку.
Только это меня и спасло.

Йорик 0 (0)

Мне хочется во времена Шекспира, где все решали
шпага и рапира, где гордый Лир, властительный король,
играл не выдающуюся роль; где Гамлет, хоть и долго
колебался, но своего, однако, добивался; где храбрый
Ричард среди бела дня мог предложить полцарства за коня;
где клеветник и злопыхатель Яго марал людей, но не марал
бумагу; где даже череп мертвого шута на мир глазницы
пялил неспроста.

Мне хочется во времена Шекспира. Я ровно в полночь
выйду из квартиры, миную двор, пересеку проспект и —
пошагаю… Так, из века в век, приду я к незнакомому порогу.
Ссудит мне Шейлок денег на дорогу, а храбрый Ричард своего
коня. Офелия, влюбленная в меня, протянет мне отточенную
шпагу… И я поверю искренности Яго, я за него вступлюсь,
презрев испуг. И друг Гораций, самый верный друг, меня
сразит в жестоком поединке, чтобы потом справлять по мне
поминки.

И будет это долгое — Потом, в котором я успею позабыть, что
выпало мне — быть или не быть? Героем — или попросту шутом?

Осуждение Прометея 0 (0)

— Ну посуди сам, дорогой Прометей, в какое ты ставишь меня
положение. Старые друзья, и вдруг — на тебе!

— Не печалься, Гефест, делай свое дело!

— Не печалься! По-твоему, приковать друга к скале — это так
себе, раз плюнуть?

— Ничего, ты ведь бог, тебе не привыкать!

— Зря ты так, Прометей. Ты думаешь, богам легко
на Олимпе?

Гефест взял друга за руку и стал приковывать его к
скале.

— Покаялся бы ты, дорогой, а? Старик простит, у
него душа добрая. Ну, случилось, ну, дал людям огонь —
с кем не бывает?

Прометей молчал.

— Думаешь, ты один любишь людей?- вздохнул
Гефест.- А боги на что? Ведь они для того и поставлены.
И тебя они любят, как другу тебе говорю. А если карают…-
Гефест взял копье и пронзил им грудь Прометея.- Если
карают, то ведь это тоже не для себя. Пойми,
дорогой, это для твоего же блага!