Читать стихотворения онлайн
Стает снежок возле пня,
Мокнет крыло у меня,
Нос под водицу сую,
Горькую клюкву клюю.
Каплет с тяжелых ветвей,
Ветер острее и злей.
Больше болотца, луна
Рано и низко видна.
Взвоет лиса на нее —
Вот оно все бытие.
Крыльями снег всковырну
И над водицей усну.
Птичьему слуху легко,
Выстрел узнать далеко,
Птичьему глазу темно —
Мох подо мной, или дно.
Дорогами лесными тревожный свист машины.
Но насыпь отделили плеснеющей водой.
На лестнице чердачной поставлю два кувшина
Наполненных цветами, из глины голубой.
Кричат лесные змеи, блестят перед закатом,
А в погребе распили старинное вино,
И часто заплывает туманом синеватым,
Холодным и тяжелым чердачное окно.
Лесную голубику развесила пучками
И шкур к зиме купила у финского купца…
Но кто, змееголосый, выходит вечерами
И свищет пса у двери соседнего крыльца?
Фонари висели на улице недлинной,
Дни душистей стали, сумерки короче.
Рыбьими хвостами, всплесками из глины,
Белые фасады разукрасил зодчий;
Выдвинул террасу на пустое взморье,
Вычернил решетки цветников тюльпанных.
Только путь приморский пропадал во взоре,
И свистки кричали в полосе туманной.
Друг светловолосый говорил устало:
«Расскажи о вышках в городе заморском,
Как одна долина нефтью протекала,
И в червонном храме светят желтым воском».
В полях дожди, цветет дорога к дому.
Живет ли он по-прежнему один?..
Уйду с утра, нарву лесную дрему,
Поставлю в старый глиняный кувшин.
Кричит удод за теплой мглой и синью…
Удод, удод, весна еще сыра!
И не обсохли елки за полынью,
И горицвет весенний у двора!
Придет ли он опять с дешевой скрипкой
Играть с утра «Любовную тоску»?
Опять ли я молчаньем и улыбкой
Его и долгим взором увлеку?..
В моем шитье цветы позолотели,
Но я усну в надвинутой тени:
Любовь, как сон, и глубже и тяжеле
В душистые, бессолнечные дни.
Из Тристана Дерем
Ни хвороста, ни дров, в кармане ни гроша.
Улитки холодней увядшая душа.
И в трубках нет давно следа табачной пыли,
А в памяти сады тюльпановые всплыли.
И пышный их расцвет в горниле летних дней
Мерещится душе взволнованной моей.
Пригрезится — пока бормочет еле-еле
Фитиль, что гроздья фиг давно уже поспели;
И тяжестью корзин с плодами стол гнетет,
И сердце, точно челн, забвенье унесет.
Каналом обведенный, он обнимал ознобом.
И пыль мешалась с дымом, а дым — с тоской гвоздик.
Мне с сердцем утомленным — он был весенним гробом,
И взор к воде и пыли, бесцветный взор поник.
В канале обводящем он плавал опрокинут,
И золотом тяжелым стекали купола.
И шел в нем тот, кто мною спокойно был отринут,
И шел в нем тот, кого я напрасно прождала.
Как ясно помню — где-то, в сквозных воротах можно
Увидеть было стены надводного дворца.
Я часто в это лето скиталась осторожно,
Чтобы не выдать сердца мерцаньями лица.
Стает снежок возле пня,
Мокнет крыло у меня,
Нос под водицу сую,
Горькую клюкву клюю.
Каплет с тяжелых ветвей,
Ветер острее и злей.
Больше болотца, луна
Рано и низко видна.
Взвоет лиса на нее —
Вот оно все бытие.
Крыльями снег всковырну
И над водицей усну.
Птичьему слуху легко,
Выстрел узнать далеко,
Птичьему глазу темно —
Мох подо мной, или дно.
Из Аветика Исаакяна
Пускай от родины вдали
Мне умереть дано,
В объятья матери-земли
Вернусь я всё равно.
Уснуть бы в тихом поле мне,
Под яблоней весной –
Пусть белым цветом в тишине
Качнется надо мной.
Чтоб летом девушки пришли –
Их песни так сладки, –
Румяных яблок натрясли
В подолы и в платки.
Дни осени, печальны вы,
Как сны любви моей.
Пусть ворох вянущей листвы
Осыплется с ветвей.
Потом молчальница-зима,
Свершая свой полет,
Слезами нежными сама
Могилу занесет.
У моря спит забота
И много, много сил.
Недавно умер кто-то,
Кто голос мой любил.
Волна и сон безлюдный,
В песок ушло крыльцо.
Мне вспомнить было трудно
Знакомое лицо.
Далекий призрак горя,
И скорбь, как сон, легка.
А голос мой для моря,
Для моря и песка.
Ширазское предание
В полночный час, на берегу,
Своей любовью поглощенный,
Глаз оторвать я не могу
От волн певучих речки сонной.
О, кто она, чей вздох смутил
Мое безмолвие ночное,
И кто голубизною крыл
Блеснул над дремлющей волною?
Одели лунные лучи
Ее в мерцающие ткани.
Ее признанья горячи,
И в косах росных брызг мерцанье.
Едва блеснет заря, она
Вдыхает первый цвет весенний
И, словно зыбкий образ сна,
Вдруг исчезает в мутной пене.
Средь волн зеленых рождена,
В приюте, что лишь мне известен,
Любовь моей души она
И муза сокровенных песен.
Всю ночь на этом берегу
Сижу я как завороженный,
Глаз оторвать я не могу
От волн певучих речки сонной.
В тумане дни короче,
И зори не видны.
Оттиснул солнце зодчий
На плоскости стены.
Опять о сне возвратном
Старик расскажет мне,
И в переулке скатном
Цветы в одном окне.
Внизу дороги длинны,
Уходят за реку,
И сладок крик машины
Оставшимся вверху.
О, тихий день разлуки,
Он скорби не принес,
Но нет ритмичней муки —
Сойти под шум колес.
Душа свернется к ночи,
И будет тень на мне…
Как солнце любит зодчий
Распятое в стене.
В витрине улитки и рыбки,
И пять попугаев подряд.
Как рано играют на скрипке
И душу с утра ущемят
И бродят мальчишки без дела
По улице нашей с утра.
До смерти мне все надоело,
Все утра и все вечера.
Опять он приехал и ходит —
Купить червячков, или рыб.
Словами, как прежде, изводит,
И в море-то он не погиб!
«Влечет меня к этому месту,
Но сердце забытой в крови…»
Вчера отравили невесту
На юге, и из-за любви.
Солнце, ты близко?
Плечи мои опали!
Стелятся низко
И поют журавли:
Возле порога
Синяя стала вода,
К полю дорога
Смыта и нет следа.
Тонет подснежник,
Ждали так долго весну.
Я на валежник
Руки сложу и усну.
Тихо и сонно
Солнце пошло по воде,
И озаренные
Листья встают на гряде.
Ветры с востока
Косы мои размели.
Очень высоко
Поют журавли.
Из Тристана Дерем
Здесь тир бродячий был. Взамен
Его хозяйки благосклонной,
Мы сохраним, Жан Пелерен,
Лишь образ в памяти влюбленной.
Он опьянял меня, как хмель,
И так тревожил смех ее,
Дрожало сердце и ружье,
Никак не мог попасть я в цель.
Но ритмом звонким песен длинных
Не чествуй нынешней Елены,
Пропахнувшем ацетиленом,
И порохом, и карабином…
Где ж балаган Уистити,
Который, что ни год, древнее?
Там воздух синь от конфетти,
Там, может быть, я встречусь с нею.
О чем-то давнем и знакомом
Я вспомнить с трепетом могу
О красном дереве за домом
И о конце горы в снегу.
И как в обветренной долине
Бродили редкие стада
И море, море мутно-сине
Взметало зыбкие суда.
И я, прозревшая в молчанье,
В пустынном доме на скале
Читала длинное сказанье
Об остывающей земле.
И о слепом ее стремленьи
Под солнцем вытянуть дугу,
Но о стремительном вращенье
В совсем безвыходном кругу.
И о таком пьянящем свете,
Дающем дереву расти…
И неминуемой комете
В конце безумного пути.