Одуванчики 5 (2)

Посвящается всем барышням

Расточительно-щедра,
Сыплет вас, за грудой груду,
Наземь вешняя пора,
Сыплет вас она повсюду:
Где хоть горсточка земли —
Вы уж, верно, расцвели.
Ваши листья так росисты,
И цветки так золотисты!
Надломи вас, хоть легко,-
Так и брызнет молоко…
Вы всегда в рою веселом
Перелетных мотыльков,
Вы в расцвет — под ореолом
Серебристых лепестков.
Хороши вы в день венчальный;
Но… подует ветерок,
И останется печальный,
Обнаженный стебелек…
Он цветка, конечно, спорей:
Можно выделать цикорий!

Я не обманывал тебя 0 (0)

Я не обманывал тебя,
Когда, как бешеный любя,
Я рвал себе на части душу
И не сказал, что пытки трушу.

Я и теперь не обману,
Когда скажу, что клонит к сну
Меня борьба, что за борьбою
Мне шаг до вечного покою.

Но ты полюбишь ли меня,
Хотя в гробу, и, не кляня
Мой тленный труп, любовно взглянешь
На крышку гроба?.. Да?.. Обманешь!

Зачем 1 (1)

Зачем ты мне приснилася,
Красавица далекая,
И вспыхнула, что в полыме,
Подушка одинокая?

Ох, сгинь ты, полуночница!
Глаза твои ленивые,
И пепел кос рассыпчатый,
И губы горделивые —

Всё наяву мне снилося,
И всё, что греза вешняя,
Умчалося,- и на сердце
Легла потьма кромешная..

Зачем же ты приснилася,
Красавица далекая,
Коль стынет вместе с грезою
Подушка одинокая?..

Канарейка 0 (0)

Говорит султанша канарейке:
«Птичка! Лучше в тереме высоком
Щебетать и песни петь Зюлейке,
Чем порхать на Западе далеком?
Спой же мне про за-море, певичка,
Спой же мне про Запад, непоседка!
Есть ли там такое небо, птичка,
Есть ли там такой гарем и клетка?
У кого там столько роз бывало?
У кого из шахов есть Зюлейка —
И поднять ли так ей покрывало?»

Ей в ответ щебечет канарейка:
«Не проси с меня заморских песен,
Не буди тоски моей без нужды:
Твой гарем по нашим песням тесен,
И слова их одалыкам чужды…
Ты в ленивой дреме расцветала,
Как и вся кругом тебя природа,
И не знаешь — даже не слыхала,
Что у песни есть сестра — свобода».

Молодой месяц 0 (0)

Ясный месяц, ночной чародей!..
Вслед за зорькой вечерней пурпурною
Поднимись ты стезею лазурною,
Посвети мне опять поскорей…
Сердце молотом в грудь мне колотится,
Сердце чует: к нему не воротится
Всё, с чего обмирало оно…
Всё далеко теперь… Но далекую
Пережил бы я ночь звездоокую —
При надежде… А то — всё темно.

Леший 0 (0)

Николаю Ивановичу Личину

Двойным зеленым строем,
Вдоль узкого проселка,
Под снежной шапкой дремлет
И сосенка и елка;

Осина коченеет
И дрогнет от мороза,
И вся в слезах алмазных
Плакучая береза;

Их предки — в три обхвата,
Поодаль от опушки,
Взнесли над молодежью
Маститые макушки;

Вдали дубняк; да Леший —
Всех выше головою:
Рога торчат сквозь космы;
Копыта под землею…

То всех деревьев выше,
То ниже мелкой травки,
Что топчут чуткой ножкой
Букашки и козявки;

Владыка полновластный
Зеленого народа,
Он всей лесной державе
Судья и воевода.

Зимою он сугробы
В овраги заметает,
И тропки он лисицам
И зайцам прочищает;

И снегом он обносит
Берлогу медвежонка,
И вьет мохнатой лапой
Гнездо для вороненка;

И волку-сыромахе
Он кажет путь-дорогу,
И, на смех доезжачим
И звучному их рогу,

И стае гончих, зверя
В трущобе укрывает…
А к осени деревья
Он холит-сберегает:

Под корень их валежник
И палый лист, вязанкой,
Кряхтя, валит с плеча он
Над белою белянкой,

Над рыжиком и груздем,
Над тонкою опенкой:
Укроет; проберется
К грибовницам сторонкой

И филином прогукнет,
И в чаще, за кустами,
Засветит, что волчиха,
Зелеными глазами.

В орешнике змеею
Шипит он для потехи,
Чтоб девушки у белок
Не сняли все орехи.

А летом провожает
Убогую калику;
За девицей, охочей
Ходить по землянику,

По ягоду малину
С смородиною черной,
Следит он втихомолку
Промеж листвы дозорной;

И если бойкий парень
Где песенку затянет —
Проказник Леший кличем
Красавицу обманет,

А парня обойдет он…
И если где калику,
Позарясь на понёву,
Котомочку и кику

С зашитым подаяньем,
Бродяга ждет — дед стукнет
На целый лес дубинкой,
Конем заржет, аукнет,

Грозой и буйным вихрем
Вдоль по лесу застонет,—
И в самую трущобу
Недоброго загонит;

Там будет сыт бродяга
До третьего до Спаса:
У яблонь и у пчелок
Накоплено запаса…

А в лес зайдет охотник —
Опять стучит дубинка,
И прячется в трущобе
Вся дичь и вся дичинка…

Всего любезней вёсны
Для деда: припадает
К сырой земле он ухом
И слышит — всё копает,

Всё роется под склепом
Своей темницы тесной,
Всё дышит жаждой жизни
И силою воскресной:

И травка, и муравка,
И первые цветочки,
И первые на волю
Пробившиеся почки.

Вот всё зазеленело;
Летучими цветками
И бабочки и мушки
Порхают над лугами;

Жужжа, роятся пчелы;
Поют на гнездах птицы,
И на небе играют
Весенние зарницы.

Дед долго и любовно
По лесу ходит-ходит,
Порой с былинки малой
По часу глаз не сводит.

И всё он настороже —
С зари до полуночи,
Пока уж напоследок
Не выбьется из мочи…

Устанет, притомится,
И спать придет охота —
Уйдет в дубовый остров,
В любимое болото:

Там тина — что перина,
Там деду, ночью тихой,
Зыбучая постеля
С русалкой-лешачихой.

Для ней-то он осоку
В зеленый полог рядит;
Для ней медвежьи ушки,
Вороньи глазки садит;

Для ней и незабудки —
Ковром узорно шитым;
Для ней и соловейки
По ветлам и ракитам.

Для ней-то под Купалу,
Полуночью росистой,
И папортник бесцветный
Цветет звездой лучистой.

Сюда уж не добраться
Ни вершникам, ни пешим…
И спит он… Да летает
Недобрый сон над Лешим…

И снится деду, будто
По всей его дуброве
Чудное что творится.
И всё как будто внове…

Что мчится издалёка
Неведомая сила
И старую трущобу
Всю лоском положила:

Подсечен, срублен, свален
И сгублен топорами,
Кругом весь остров стонет
Дрожащими ветвями;

Что просека с полвёрсту
Идет поверх болота,
И вдалеке сверкает
Зловещим оком что-то,

И мчится, мчится, мчится,
И ближе подлетает;
Пар из ноздрей и искры;
След полымя сметает,

Шипит, шипит и свищет,
И, словно змей крылатый,
Грозит чугунной грудью
Груди его косматой…

Проснулся, глянул — видит:
Не остров, а площадка;
Дубов — как не бывало:
Всё срублено, всё гладко…

Засыпано болото
Песком, дресвой и щебнем,
И мост над ним поднялся
Гранитным серым гребнем,

И, рассыпая искры,
Далёко в поле чистом
Летит змея-чугунка
С шипением и свистом.

Ты печальна 0 (0)

Кому-то

Ты печальна, ты тоскуешь,
Ты в слезах, моя краса!
А слыхала ль в старой песне:
«Слезы девичьи — роса»?

Поутру на поле пала,
А к полудню нет следа…
Так и слезы молодые
Улетают навсегда,
Словно росы полевые,
Знает бог один — куда.

Развевает их и сушит
Жарким пламенем в крови
Вихорь юности мятежной,
Солнце красное любви.

Плясунья 0 (0)

Окрыленная пляской без роздыху,
Закаленная в сером огне,
Ты, помпеянка, мчишься по воздуху,
Не по этой спаленной стене.

Опрозрачила ткань паутинная
Твой призывно откинутый стан;
Ветром пашет коса твоя длинная,
И в руке замирает тимпан.

Пред твоею красой величавою
Без речей и без звуков уста,
И такой же горячею лавою,
Как и ты, вся душа облита.

Но не сила Везувия знойная
Призвала тебя к жизни — легка
И чиста, ты несешься, спокойная,
Как отчизны твоей облака.

Ты жила и погибла тедескою
И тедескою стала навек,
Чтоб в тебе, под воскреснувшей фрескою,
Вечность духа прозрел человек.

Еврейская песня #1 0 (0)

Поцелуй же меня, выпей душу до дна…
Сладки перси твои и хмельнее вина;
Запах черных кудрей чище мирры стократ,
Скажут имя твое — пролитой аромат!
Оттого — отроковица —
Полюбила я тебя…
Царь мой, где твоя ложница?
Я сгорела, полюбя…
Милый мой, возлюбленный, желанный,
Где, скажи, твой одр благоуханный?..

Октавы 0 (0)

В альбомы пишут все обыкновенно
Для памяти. Чего забыть нельзя?
Все более иль менее забвенно.
Писать в альбомы ненавижу я,
Но вам пишу и даже — откровенно.
Не знаю я — вы поняли ль меня?
А я, хоть вас еще недавно знаю,
Поверьте мне, вас очень понимаю.

Мне говорили многое о вас,
Я слушал все внимательно-покорен:
Народа глас, известно, божий глас!
Но слишком любопытен был и вздорен,
И несогласен этот весь рассказ,
Притом же белый свет всегда так черен:
Я захотел поближе посмотреть,
О чем так стоит спорить и шуметь.

Я познакомился — вы были мне соседка.
Я захотел понять вас, но труды
Мои все пропадали, хоть нередко
Я нападал на свежие следы.
Сначала думал я, что вы кокетка,
Потом, что вы — уж чересчур горды;
Теперь узнал: вы заняты собою,
Но девушка с рассудком и душою.

И нравитесь вы мне, но не за то,
Что вы любезны, хороши собою:
Меня не привлечет к себе никто
Уменьем говорить и красотою,
Хорошенькое личико — ничто,
Когда нет искры чувства за душою,
А женский ум — простите ль вы меня?—
Почти всегда — пустая болтовня.

Но вы мне нравитесь, как исключенье
Из женщин, именно за то, что вы
Умели обуздать в себе стремленье
И пылкость чувств работой головы,
За то, что есть и в вас пренебреженье
К понятьям света, говору молвы,
Что вам доступны таинства искусства,
Понятен голос истины и чувства.

За это я люблю вас и всегда
Любить и помнить буду вас за это.
Кто знает? может быть — пройдут года,—
Вас отравит собой дыханье света,
И много вы изменитесь тогда,
И все, чем ваша грудь была согрета,
Придется вам покинуть и забыть;
Но я сказал, что буду вас любить…

Любить за прежнее былое… много
Я вам обязан… несколько минут
Идем мы вместе жизненной дорогой,
Но с вами версты поскорей бегут.
Я не считаю их: ведь, слава богу,
Куда-нибудь они да приведут,
И все равно мне — долже иль скорее…
А все-таки мне с вами веселее!

Другая б приняла слова мои
За чистое любовное признанье,
Но вам не нужно объяснять любви,
Но с вами мне не нужно оправданье.
Попутчики пока мы на пути,
И разойдемся; лишь воспоминанье
Останется о том, кто шел со мной
Тогда-то вот дорогою одной.

И то навряд: свое возьмет забвенье.
Забудете меня вы… Впрочем, я
И не прошу вас — сделать одолженье
И вспомнить обо мне: ведь вам нельзя
Мне уделить хотя одно мгновенье…
Мне одному?.. Вы поняли меня?
Конечно, да: вы сами прихотливы
И сами, как и я, самолюбивы…

Чуру 0 (0)

Ты непородист был, нескладен и невзрачен,
И постоянно зол, и постоянно мрачен;
Не гладила тебя почти ничья рука,—
И только иногда приятель-забияка
Мне скажет, над тобой глумяся свысока:
«Какая у тебя противная собака!»
Когда ж тебя недуг сломил и одолел,
Все в голос крикнули: «Насилу околел!»
Мой бедный, бедный Чур! Тобою наругались,
Тобою брезгали, а в дверь войти боялись,
Не постучавшися: за дверью ждал их ты!
Бог с ними, с пришлыми!.. Свои тебя любили,
Не требуя с тебя статей и красоты,
Ласкали, холили — и, верно, не забыли.

А я… Но ты — со мной, я знаю — ты со мной,
Мой неотходный пес, ворчун неугомонный,
Простороживший мне дни жизни молодой —
От утренней зари до полночи бессонной!
Один ты был, один свидетелем гогда
Моей немой тоски и пытки горделивой,
Моих ревнивых грез, моей слезы ревнивой
И одинокого, упорного труда…
Свернувшися клубком, смирнехонько, бывало,
Ты ляжешь, чуть дыша, у самых ног моих,
И мне глядишь в глаза, и чуешь каждый стих…
Когда же от сердца порою отлегало
И с места я вставал, довольный чем-нибудь,
И ты вставал за мной — и прыгал мне на грудь,
И припадал к земле, мотая головою,
И пестрой лапою заигрывал со мною…
Прошли уже давно былые времена,
Давно уж нет тебя, но странно: ни одна
Собака у меня с тех пор не уживалась,
Как будто тень твоя с угрозой им являлась…

Теперь ты стал еще любовнее ко мне:
Повсюду и везде охранником незримым
Следишь ты за своим хозяином любимым;
Я слышу днем тебя, я слышу и во сне,
Как ты у ног моих лежишь и дремлешь чутко…
Пережила ль тебя животная побудка
И силой жизненной осталась на земле,
Иль бедный разум мой блуждает в тайной мгле —
Не спрашиваю я: на то ответ — у Бога…

Но, Чур, от моего не отходи порога
И береги покой моей родной семьи!
Ты твердо знаешь, кто чужие и свои,—
Остерегай же нас от недруга лихого,
От друга ложного и ябедника злого,
От переносчика усердного вестей,
От вора тайного и незваных гостей;
Ворчи на них, рычи и лай на них, не труся,
А я на голос твой в глухой ночи проснуся.
Смотри же, узнавай их поверху чутьем,
А впустят — сторожи всей сметкой и умом,
И будь, как был всегда, доверия достоин…
Дай лапу мне… Вот так… Теперь я успокоен:
Есть сторож у меня!.. Пускай нас осмеют,
Как прежде, многие: немногие поймут.

Сумерки 0 (0)

Оттепель… Поле чернеет;
Кровля на церкви обмокла;
Так вот и веет, и веет —
Пахнет весною: сквозь стекла.
С каждою новой ложбинкой
Водополь всё прибывает,
И ограненною льдинкой
Вешняя звездочка тает.
Тени в углах шевельнулись,
Темные, сонные тени,
Вдоль по стенам потянулись,
На пол ложатся от лени…
Сон и меня так и клонит…
Тени за тенями — грезы…
Дума в неведомом тонет…
На сердце — крупные слезы.
Ох, если б крылья да крылья,
Если бы доля да доля,
Не было б мысли «бессилья»,
Не было б слова — «неволя».

Еврейская песня #13 0 (0)

«Ты — Сиона звезда, ты — денница денниц;
Пурпуровая вервь — твои губы;
Чище снега перловые зубы,
Как стада остриженных ягниц,
Двоеплодно с весны отягченных,
И дрожат у тебя смуглых персей сосцы,
Как у серны пугливой дрожат близнецы
С каждым шорохом яворов сонных».

— «Мой возлюбленный, милый мой, царь мой и брат,
Приложи меня к сердцу печатью!
Не давай разрываться объятью:
Ревность жарче жжет душу, чем ад.
А любви не загасят и реки —
Не загасят и воды потопа вовек…
И — отдай за любовь всё добро человек —
Только мученик будет навеки!»

Запевка 0 (0)

Ох, пора тебе на волю, песня русская,
Благовестная, победная, раздольная,
Погородная, посельная, попольная,
Непогодою-невзгодою повитая,
Во крови, в слезах крещеная-омытая!
Ох, пора тебе на волю, песня русская!
Не сама собой ты спелася-сложилася:
С пустырей тебя намыло снегом-дождиком,
Нанесло тебя с пожарищ дымом-копотью,
Намело тебя с сырых могил метелицей…

Церера 0 (0)

Посвящается графу Григорию Александровичу Кушелеву-Безбородко

Октябрь… клубятся в небе облака,
Уж утренник осеребрил слегка
Поблекшие листы березы и осины,
И окораллил кисть последую рябины,
И притупил иголки по соснам…
Пойти к пруду: там воды мертво-сонны,
Там в круг сошлись под куполом колонны
И всепечальнице земли водвигнут храм,
Храм миродержице — Церере…

Там
Я часто, по весенним вечерам,
Сидел один на каменной ступени
И в высь глядел, и в темной той выси
Одна звезда спадала с небеси
Вслед за другой мне прямо в душу… Тени
Ложилися на тихий пруд тогда
Так тихо, что не слышала вода,
Не слышали и темные аллеи
И на воде заснувшие лилеи…
Одни лишь сойка с иволгой не спят:
Тревожат песней задремавший сад,—
И этой песне нет конца и меры…
Но вечно нем громадный лик Цереры…
На мраморном подножии, в венце
Из стен зубчатых, из бойниц и башен,
Стоит под куполом, величественно-страшен,
Спокоен, и на бронзовом лице
Небесная гроза не изменит улыбки…
А очертания так женственны и гибки,
Так взгляд ее живительно-могуч,
И так дрожат в руках богини ключ
И пук колосьев, что сама природа,
А не художник, кажется, дала
Ей жизнь и будто смертным прорекла:
«Склонитесь перед ней — вот сила и свобода!»

Но вот, без мысли, цели и забот,
Обходит храм, по праздникам, народ;
На изваяние не взглянет ни единый,
И разве старожил, к соседу обратясь,
Укажет: «Вон гляди! беседку эту князь
Велел построить в честь Екатерины».