Стихи Николая Агнивцева

Взвивайтесь, былого ракеты,
Про бал в казино «Табарен»,
Про легкую пену Моэта,
Про звёздные плечи Мадлен.

Когда в перевернутом зале,
Среди мимолетных измен,
Бесстрастные люстры сверкали,
Как звёздные плечи Мадлен…

И вот прошуршало все это
И скрылось… Как бархатный трэн,
Как легкая пена Моэта,
Как звёздные плечи Мадлен.

И дни и ночи в страстной позе
Поет о розах на морозе
Перед окном девицы Клэр
Маркиз Франсиз де Помдетер.

Он пел с подъемом очень мило
О том, о сем, и выходило,
Со слов маркиза, что маркиз
В раю мог взять бы первый приз.

Он, мол, не требует награды,
Объятии, мол, ему не надо,
Зане он может только сметь
Взглянуть,.вздохнуть и… умереть.

Девица Клзр вздыхать вздыхала,
Но двери все ж не открывала,
Не без причин, не без причин
Боясь коварности мужчин.

Хоть разум чуток, словно филин,
Но дьявол тоже очень силен.
II… влез в окно девицы Клэр
Маркиз Франсиз де Помдетер.

И влезши к ней подобным родом,
О звездах буркнул мимоходом,
Затем увлек ее в альков,
Похитил честь… и был таков.

Тут и конец, хоть очень жаль,
Но если вам нужна
Еще к тому же и мораль,
Извольте… Вот она:

«По вышеназванным причинам
Не верьте, барышни, мужчинам!»

1

Кепка! Простецкая кепка!
На миллионы голов
Влезла ты с маху! И крепко
Села цилиндрам назло!

Видел весь мир, изумленно
Ахнувши из-за угла,
Как трехсотлетней короне
Кепка по шапке дала!
2

И, набекрень съехав малость
От передряг,– во весь мах
Долго и крепко ты дралась
На разъяренных фронтах!

И, без патрон и без хлеба
Лбом защищая Москву,
Нет такой станции, где бы
Ты не валялась в тифу!
3

От Чухломы до Урала
В морду былому житью
Это не ты ли орала
Новую Правду свою?!

И на фронтах, и на Пресне,
Мчась по столетьям в карьер,
В небо горланила песни,
Славя свой С.С.С.Р.
4

Ну-ка, вот! В той перебранке
Той небывалой порой:
От револьвера до танка
Кто не сшибался с тобой?

Но, поднатужась до пота,
Все же, к двадцатым годам,
Даже антантным дредноутам
Кепка дала по шеям!
5

Бешены были те годы!
И на всех митингах ты
С дьяволом, с богом, с природой
Спорила до хрипоты!

И, за голодных индусов
Кроя Керзона весьма,
В это же время со вкусом
Воблу жевала сама!
6

Кончились годы нахрапа!
Ты – на весь мир! И, глядишь,
Перед тобой сняли шляпы
Лондон, Берлин и Париж!

Кепка! Простецкая Кепка!
Средь мировой бедноты
Медленно, тяжко, но крепко
Ставишь свои ты посты!..
7

Кепка! Простецкая Кепка!

Ау, века? Ах, где ты, где ты,
Веселый век Елизаветы,
Одетый в золото и шелк?..
Когда в ночи, шагая левой,
Шел на свиданье, как Ромео,
К императрице целый полк!

Когда на царском фестивале
Сержанты томно танцевали
С императрицей менуэт…

Любила очень веселиться
Веселая императрица
Елисавет!

Ay, века? Ах, где ты, где ты,
Веселый век Елизаветы,
Когда на площади Сенной
Палач в подаренной рубахе
К ногам царицы с черной плахи
Швырнул язык Лопухиной!

И крикнул с пьяною усмешкой:
«Эй, ты, честной народ, не мешкай!
Кому язык? Берешь, аль нет?!»

Любила очень веселиться
Веселая императрица
Елисавет!

Прощайте, немцы, греки, турки,
И здравствуй, русская земля!
В своем я снова Петербурге,
Я снова русский! Снова – «я»!

Еще вчера я был не русским!
И, запахнувшись в черный дым,
Гранитный воздух Петербургский
Еще вчера был не .моим!

Сегодня ж, странный и бессонный,
«Брожу по Невской мостовой
И с Александровской Колонной
Взлетевшей чокаюсь мечтой!

И в небо Питера, бледнея,
Уходит беженский угар…
И вновь я рифмою своею –
Целую Невский тротуар!…

Затянут шелком тронный зал!
На всю страну сегодня
Король дает бессчетный бал
По милости господней!..
Он так величественно мил,
Галантен неизменно.
Он перед дамой преклонил
Высокое колено!
Старый шут, покосившись на зал,
Добродушно смеясь,.прошептал:
— Он всегда после бала веселого
Возвращается без головы!
Как легко вы теряете голову!
Ах, король, как рассеяны вы!

Ворвались санкюлоты в зал!
На всю страну сегодня
Народ дает свой первый бал
По милости господней!..
Король был, как обычно, мил,
Галантен неизменно!..
И под ножом он преклонил
Высокое колено!..
Старый шут, покосившись на зал
И злорадно смеясь, прошептал:
— Он всегда после бала веселого
Возвращается без головы!
Как легко вы теряете голову!
Ах, король, как рассеяны вы!

К некоей лэди в шикарнейший зал,
В силу печальных событий,
Джим-негритенок лакеем попал
Прямо с родного Таити.

И, запыхавшись средь всяческих дел,
Вазу разбил как-то раз он…
Он быть лакеем еще не умел,
И был за это наказан.

«Ах, госпожа, где же мог я узнать,
Как обращаться с вещами такими?..
Нехорошо, госпожа, обижать
Бедного черного Джимми».

Лэди была словно сахар бела,
Джим же был черен, как сажа.
Но… настигает Эрота стрела
И папуасов ведь даже.

И в умилении лэди в плечо
Вдруг укусил как-то раз он.
Он не умел целоваться ещё
И был за это наказан.

«Ах, госпожа, где же мог я узнать,
Как обращаться с вещами такими?
Нехорошо, госпожа, обижать
Бедного черного Джимми»…

Белой мертвой странной ночью,
Наклонившись над Невою,
Вспоминает о Минувшем
Странный город Петербург…

Посмотрите! Посмотрите!
У Цепного Моста кто-то
В старомодной пелерине
Неподвижно смотрит вдаль…

Господин в крылатке тихо
Про него шепнул другому:
«Николай Васильич Гоголь –
Сочинитель «Мертвых душ»…

У Сената, сдвинув брови,
Гнет сверкающую шпагу
Незнакомец в треуголке
С пистолетом при бедре…

Отчего так странно-бледен
Незнакомец в треуголке?
Отчего сжимает петля
Золоченый воротник?

Чу! К нему, гремя оружьем,
С двух сторон подходят двое!..
Подошли! – «Полковник Пестель,
Нас прислал к вам Государь!»

Белой мертвой странной ночью,
Наклонившись над Невою,
Вспоминает о Минувшем
Странный город Петербург…

Посмотрите! Посмотрите!
Вот задумался о чем-то
Незнакомец в альмавиве,
Опершись на парапет…

С Петропавловской твердыни
Бьют Петровские куранты,
Вызывая из могилы
Запоздавших мертвецов…

И тотчас же возле Арки –
Там, где Зимняя Канавка,–
Белый призрак белой дамы
Белым облаком сошел…

Зазвенели где-то шпоры…
И по мертвому граниту
К мертвой даме на свиданье
Мчится мертвый офицер…

«Германн!»– «Лиза!» И, тотчас же,
Оторвавшись от гранита,
Незнакомец в альмавиве
Смуглый профиль повернул!..

«Александр Сергеич, вы ли,
Вы ли это тот, чье имя
Я в своих стихах не смею
До конца произнести?..»

Белой мертвой странной ночью,
Наклонившись над Невою,
Вспоминает о Минувшем
Странный город Петербург…

У заморских пав краса
Никогда не хмурится!
Перед их красой глаза,
Как от солнца, жмурятся!

Истукана вгонят в дрожь
Взоры их испанские!
Только мне милее все ж
Наши-то: рязанские!

Эх, ты, Русь моя! С тебя
Глаз не свел ни разу я!
– Эх, ты, русая моя!
Эх, голубоглазая!

Вот раскрытое окошко!..
И задумчиво сидит
В том окошке рядом с кошкой
Госпожа Агнесса Шмидт.
Где-то мерно бьет «12»…
И, взглянувши на чулки,
Стала тихо раздеваться
Госпожа Агнесса… И –

Ах, Агнессочка, Агнессочка!..
Опустилась занавесочка!..

Через миг довольно резко,
Совершенно невзначай,
Вдруг поднялась занавеска!..

– Ай, Агнесса! Ай-яй-яй!..

Рядом с ней, в любви неистов,
В совершенном забытьи
Господин судебный пристав
Страстно шепчет что-то… И –

Ах, Агнессочка, Агнессочка!..
Опустилась занавесочка!

Через миг, ужасно резко,
Чьей-то гневною рукой
Вновь поднялась занавеска!

– Ой, Агнесса! Ой-ой-ой!..

Ах, как грустно! Ах, как жалко
Неудачников в любви!
Муж Агнессы с толстой палкой
К ним подходит быстро… И –

Ах, Агнессочка, Агнессочка…
Опустилась занавесочка!..

Ландо, коляски, лимузины,
Гербы, бумажники, безделки,
Брильянты, жемчуга, рубины —
К закату солнца — все на «Стрелке»!

Струит фонтанно в каждой даме
Аккорд Герленовских флаконов,
И веет тонкими духами
От зеленеющих газонов!

И в беспрерывном лабиринте
Гербов, камней и туалетов
Приподымаются цилиндры
И гордо щурятся лорнеты.

И Солнце, как эффект финальный,
Заходит с видом фатоватым
Для Петербурга специально —
Особо-огненным закатом.

Нет черней физиономий
Ни в Тимбукту, ни в Танжере,
Чем у некоего Томми’
И его подружки Мэри.

Вспыхнув в страсти, вроде спирта,
Этот Томми с этой Мэри
Ночью встретиться для флирта
Порешили в ближнем сквере.

Целый день бродя в истоме,
Оба. думали о сквере.
Вот и ночь! Но где же Томми?
Вот и ночь! Но где же Мэри?

Неужели разлюбили,
Хоть клялись любить до гроба?
Нет, их клятвы в полной силе,
И они явились оба.

Отчего же незаметно
Их тогда в притихшем сквере?
Оттого, что одноцветны
С черной ночью Том и Мэри.

Так всю ночь в Сент-Джемском сквере,
Сделав сто четыре круга,
Черный Томми с черной Мэри
Не могли найти друг друга.

1

Коммерчески спокоен,
В панель упрямо врос
Промышленной ногою
Лоток для папирос!

И, с жаром расширяя
Промышленность, втроем
Перед клиентом с края
Склонились над лотком:

– Прядь упрямая, плюс
Моссельпромский картуз,
А под ним – деловая
Такая
Моссельпромщица № … (не знаю!)
2

Но, кроме всяких «Пери»
И прочих папирос,
Ведь есть в СССР’е
Еще и – Наркомпрос!

И ночью, совершенно
Забыв про Моссельпром,
Над книгою толщенной
Склоняются втроем:

Прядь упрямая, плюс
Моссельпромский картуз,
А под ним – деловая
Такая
Моссельпромщица № … (не знаю!)
3

Пожалуй, вы поймете,
Что так всю жизнь сполна
Учебе да работе
Она обречена?!

Она –не морс в стакане!
У ней кровь бьет ключом!
И часто на свиданье
Бегут стремглав втроем:

– Прядь упрямая, плюс
Моссельпромский картуз,
А под ним – деловая
Такая
Моссельпромщица № … (не знаю!)

К дофину Франции, в печали
Скользнув тайком из-за угла,
Однажды дама иод вуалью
На аудиенцию пришла,
Перед пажом склонила взоры:
Молю, дофина позови!
Скажи ему, я та, которой
Признался в вечной он .любви!

— Что вас так всех к дофину тянет?
Прошу — присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин играет в бильбокэ!

К дофину. Франции в покои,
Примчав коня во весь опор,
С окровавленной головою
Ворвался бледный мушкетер.
— Эй, паж! Беги скорей к дофину!
Приходит Франции конец!
О, горе нам! Кинжалом в спину
Убит король, его отец!

— Что вас так всех к дофину тянет?
Прошу — присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин играет в бильбокэ!

К дофииу Франции в финале
Однажды через черный ход,
Хотя его не приглашали,
Пришел с дрекольями народ!’ .
Веселый паж не без причины
Расстроен был почти до слез,
Но возвратившись от дофина,
С полупоклоном произнес:

— Что вас так всех к дофину тянет?
Прошу — присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин играет в бильбокэ!