Стихи Николая Гербеля

Плачьте, Грации, со мною,
С поколением людей,
Одарённых красотою:
Умер бедный воробей
Милой девушки моей,
Воробей, утеха милой,
Радость друга моего,
Тот, кого она хранила
пуще глаза своего!
Как он ласков был с тобою!
как младенец мать свою,
Знал он милую мою.
Неразлучен с госпожою,
Он попрыгивал вокруг
И чириканьем, порою,
Веселил и нежил слух.
А теперь — увы! — он бродит
По печальным берегам
Той реки, с которой к нам
Вновь никто уж не приходит.
прочь из глаз, скорее ночь,
Ты, что мчишь в Аид с собою
Всё, что блещет красотою!
Этот ласковый тобою
Похищенный воробей!
О судьба! О мой несчастный!
Чрез тебя глаза прекрасной
Милой девушки моей
От горючих слез распухли,
Покраснели и потухли.

Много зв?здочекъ сіяетъ
Въ неб? темно голубомъ,
И сверкаетъ, и играетъ
Переливнымъ серебромъ;

Но одна ихъ вс?хъ св?тл?е
Блещетъ сквозь ночную тьму,
Но одна ихъ вс?хъ мил?е,
Ближе сердцу моему:

Этимъ блескомъ въ мрак? ночи
Мн? мерцали чудо-очи
И мерцали мн? всегда,
Какъ знакомая зв?зда.

Звучный голос раздается
Ярославны молодой.
Стоном горлицы несется
Он пред утренней зарей:
‘Я быстрей лесной голубки
По Дунаю полечу —
И рукав бобровой шубки
Я в Каяле обмочу:
Князю милому предстану
И на теле на больном
Окровавленную рану
Оботру тем рукавом’.

Так в Путивле, изнывая,
На стене на городской
Ярославна молодая
Горько плачет пред зарей:

‘Ветер, что ты завываешь
И на крыльях на своих
Стрелы ханские вздымаешь,
Мечешь в воинов родных?
Иль тебе уж на просторе
Тесно веять в облаках,
Корабли на синем море
Мчать, лелеять на волнах?
Для чего ж одним размахом
Радость лучшую мою
Ты развеял легким прахом
По степному ковылю?’

Так в Путивле, изнывая,
На стене на городской
Ярославна молодая
Горько плачет пред зарей:

‘Днепр мой славный, ты волнами
Горы крепкие пробил,
Половецкими землями
Путь свой дальний проложил;
На себе, сквозь все преграды,
Ты лелеяла, река,
Святославовы насады
До улусов Кобяка.
О, когда б ты вновь примчала
Друга к этим берегам,
Чтобы я к нему не слала
Слез на море по утрам!’

Так в Путивле, изнывая,
На стене на городской
Ярославна молодая
Горько плачет пред зарей:

‘Солнце ясное трикраты!
Всем ты красно и тепло!
Для чего лучом утраты
Войско милого сожгло?
Для чего в безводном поле
Жаждой луки им свело
И, что гнет тоски-недоли,
На колчаны налегло?’

Проб?жавъ по струнамъ,
Золотымъ п?вунамъ,
Не жал?ю ни груди, ни глотки:
И сіяй, и св?тл?й
Незабвенный Лицей,
Знаменитый Лицей Безбородки!

Гд? окр?пъ, возмужалъ
Тотъ, кто выше похвалъ,
Дивный Гоголь, изъ геніевъ геній,
Гд? Торкватовъ п?вецъ,
Ужь мечталъ про в?нецъ,
Гд? трудился Гребёнка Евгеній.

Гд? Рославскій корп?лъ,
Гд? Пётръ Р?дкинъ пот?лъ
Надъ латынью сухой, гд? Базили
О Эллад? мечталъ
И гд? росъ-выросталъ
Кр?пко-т?лый Домбровскій Василій.

Гд? Миклуха, Собко
Усвояли легко
Математики высшей начала
И гд? въ мрак? ночей
Проработалъ надъ ней
Нашъ Журавскій Димитрій не мало.

Гд? Иванъ Лашнюковъ
На кропанье стиховъ
Пром?нялъ упражненья въ латын?,
И гд?, полонъ любви,
Вс? надежды свои
Созидалъ Эккебладъ на Троцин?.

И св?тл?й, и сіяй
Дорогой «Неминай»,
Украшеніе Н?жина-града!
Пусть бутылки твои
Съ искрометнымъ аи
Возростутъ до библейскаго стада!

Гд? вашъ Шкода Иванъ
Минестр?ль и баянъ,
Нашъ Конисскій, Шрамченко, Макаровъ
Напивались со мной
До того, что, порой,
Принимали людей за омаровъ.

Западъ вспыхнулъ огнёмъ:
За сос?днимъ холмомъ
Догоралъ — такъ роскошенъ и н?женъ —
Умирающій день —
И вечерняя т?нь
Ос?няла безжизненный Н?жинъ.

Огоньки кое-гд?;
Но какъ пусто везд?
На ристалищахъ Н?жина-града;
Всё заснуло кругомъ,
Лишь подъ чьимъ-то окномъ
Замирала въ дали серенада.

Это онъ и она!
Чуть зажжотся луна —
Ужь, съ дрянною гитарой подъ мышкой,
Онъ стоитъ у воротъ,
И брянчитъ, и поётъ —
И см?ётся она надъ мальчишкой.

Да извощикъ домой
Про?зжалъ стороной;
У трактира похрюкивалъ боровъ,
Да какой-то б?днякъ,
По дорог? въ кабакъ,
Пробирался близь длинныхъ заборовъ.

Да въ стеклянныхъ дверяхъ
Появлялся въ очкахъ
Дорогой властелинъ «Неминая»,
И гляд?лъ на востокъ,
И сморкался въ платокъ,
Понапрасно гостей поджидая.

Тамъ, гд? Литинъ прозябаетъ
Челов?честву въ позоръ,
Тамъ, гд? градомъ заправляетъ
Изув?ченный майоръ,
Гд? средь гибельныхъ прим?ровъ
Юдко нажилъ капиталъ —
Тамъ полковникъ офицеровъ
Салютовк? обучалъ.

И, откинувъ вс? уловки,
Имъ съ улыбкой говорилъ:
» Господа, для салютовки
Я сюда васъ пригласилъ.
Отъ опасности сраженья,
Отъ горячекъ и невзгодъ
Васъ, безъ всякаго сомн?нья,
Салютовка не спасётъ.

«Ни отъ б?дствій караула,
Гд? такъ холодно зимой,
Ни дивана н?тъ, ни стула,
Гд? отравленъ вашъ покой,
Ни отъ крику нашихъ старцевъ,
Командировъ въ свой черёдъ,
Ни отъ н?шихъ ординарцевъ
Салютовка не спасётъ.

«Но когда неугомонный
Нашъ мучитель, нашъ Пилатъ
На кампаментъ дивизьонный
Прикатитъ къ намъ не впопадъ
И начнётъ но-взводно шагомъ
Передъ носомъ васъ водить
И — къ другимъ возможнымъ благамъ —
За?зжать къ себ? велитъ;

«То тогда отъ б?дъ случайныхъ,
Предназначенныхъ инымъ,
Отъ по?здокъ чрезвычайныхъ
По гаубтвахтамъ полковымъ,
Отъ обычныхъ распеканій
И отъ многихъ, многихъ сотъ
Остроумныхъ зам?чаній
Салютовка васъ спасётъ!»

Н?тъ драгоц?нн?й въ мір? дара,
Какъ наша молодость, друзья!
Она, какъ свадебная чара,
Полна зав?тнаго питья.

И этой чары драгоц?нной,
Нашъ лучшій жизненный фіалъ,
За вс? сокровища вселенной
Никто изъ насъ бы не отдалъ.

Пока мы молоды — безпечно
За наслажденьями сп?шимъ,
И, наслаждаясь безконечно,
Тогда лишь знаемъ ц?ну имъ.

И мы сбираемся за чашей,
Усыплены, упоены
И только молодости нашей
Не знаемъ истинной ц?ны.

Пока мы молоды — мы любимъ,
Мы можемъ истинно любить
И въ сердц? страсть свою голубимъ,
Хоть и разлюбимъ, можетъ быть.

И мы кидаемся навстр?чу
Тому, что сердце шевелитъ:
Б?жимъ за славой, мчимся въ с?чу
И жизнь въ насъ пышетъ и кипитъ.

Такъ будемъ жить и наслаждаться,
Пока мы молоды ещё,
Пока намъ не съ к?мъ разставаться.
Пока въ насъ сердце горячо.

И такъ сберёмся внов? за чашей,
И будемъ пользоваться вновь
Нравами молодости нашей —
Любить и п?ть свою любовь!

Меня пресл?дуетъ какой-то демонъ злой,
Хотя я самъ ещё назвать его не знаю;
Какая-то тоска треволгитъ мой покой —
И я скорблю, досадую, страдаю.

Какъ в?теръ осенью поблёкшіе листы
Разноситъ по полямъ, но дебрямъ, но дорог?,
Такъ радости мои, надежды и мечты
Разв?яли житейскія тревоги.

Мн? некого любить — мн? некуда идти!
Что въ сердц? безъ огня, разбитомъ и уснувшемъ?
И вотъ я, какъ б?глецъ, на жизненномъ пути
Стою одинъ — одинъ съ своимъ минувшимъ.