Природа 3 (2)

Богата негой жизнь природы,
Но с негой скорби в ней живут.
На землю черные невзгоды
Потоки слез и крови льют.
Но разве все погибло, что прекрасно?
Шлют виноград нам горы и поля,
Течет вино, улыбки женщин ясны —
И вновь утешена земля.

Везде потопы бушевали.
Есть страны, где и в наши дни
Людей свирепо волны гнали…
В ковчеге лишь спаслись они.
Но радуга сменила день ненастный,
И голубь с веткой ищет корабля.
Течет вино, улыбки женщин ясны —
И вновь утешена земля.

Готовя смерти пир кровавый,
Раскрыла Этна жадный зев.
Все зашаталось; реки лавы
Несут кругом палящий гнев.
Но, утомясь, сомкнулся зев ужасный,
Вулкан притих, и не дрожат поля.
Течет вино, улыбки женщин ясны —
И вновь утешена земля.

Иль мало бедствий нас давило?
Чума несется из степей,
Как коршун, крылья распустила
И дышит смертью на людей.
Но меньше жертв, вольней вздохнул несчастный, —
Идет любовь к стенам госпиталя.
Течет вино, улыбки женщин ясны —
И вновь утешена земля.

Война! Затеян спор ревнивый
Меж королей — и бой готов.
Кровь сыновей поит те нивы,
Где не застыла кровь отцов.
Но пусть мы к разрушению пристрастны, —
Меч устает; мир сходит на поля.
Течет вино, улыбки женщин ясны —
И вновь утешена земля.

Природу ли винить за грозы?
Идет весна, ее поем.
Благоухающие розы
В любовь и радость мы вплетем.
Как рабство после воли ни ужасно,
Но будем ждать, надежды всех деля.
Течет вино, улыбки женщин ясны —
И вновь утешена земля.

Черви 0 (0)

Тебе, о Франция, развесистое древо,
Я пел двенадцать лет: «Плоды свои лелей
И вечно в мир кидай щедроты их посева:
Их возрастил господь в течение трех дней.

И вы, что мне вослед в восторженных глаголах
Воспели дерево и сей обильный год,
О дети счастия, — с ветвей его тяжелых
Привитый предками срывайте спелый плод!»

Они торопятся, — и кончен сбор до срока.
Но вижу я: плоды изгнившие лежат,
Надежду обманув старинного пророка,
Льют в сердце и в уста ему свой тлен и яд.

О древо родины, не с неба ли пролился
Источник гибели и беды возрастил?
Иль благородный сок нежданно истощился?
Иль ядовитый ветр побеги отравил?

Нет, черви, тихие, глухие слуги смерти,
Замыслили беду принесть исподтишка,
Осмелились они, губительные черви,
Нам осквернить плоды в зародыше цветка. —

И вот один из них предстал перед глазами:
«Чтоб ныне властвовать, надменно хмуря лоб,
Нам подлость низкая протягивает знамя:
Эй, братья-граждане, готовьте трон и гроб!

Пусть это дерево, чья так пышна вершина,
Под нашим натиском, сгнивая, упадет,
А у подножия разверзнется пучина,
Что роем мы тебе, о дремлющий народ!»

Он правду говорил: святого древа лоно
Посланники могил прожорливо грызут;
С небесной высоты легла на землю крона,
И древний ствол его прохожий топчет люд.

Ты верить нам три дня дозволил, боже правый,
Что снова греет нас луч милости твоей;
Спаси же Францию и всходы ее славы
От сих, в июльский зной родившихся червей!

Надгробный камень 0 (0)

Я жив, здоров, а вы, друзья, хотите
Воздвигнуть мне богатый мавзолей;
К чему? Зачем?.. Карман свой пощадите
И блеск гробниц оставьте для князей.
Что в мраморе и бронзе для поэта?
Я и без них просплю в земле сырой,
Пока я жив — купите мне моэта:
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!

Друзья мои, придется вам немало
За мавзолей богатый заплатить:
Не лучше ль нам, под чоканье бокала,
Мой памятник приятельски распить?
Все за город! Затеем там пирушку!
Своих подруг возьмите вы с собой;
Уж так и быть… и я возьму старушку…
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!

Старею я, но молода подруга,
И нет у нас того, чем блещет знать.
В былые дни мне приходилось туго,
Так уж теперь давайте пировать.
Куплю Лизетте веера и ленты,
В ее сердечке оборот такой
Мне принесет изрядные проценты, —
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!

Но прежде чем почнем из казначейства,
Подумаем о том, мои друзья,
Что, может быть, есть бедные семейства,
Которые не ели два-три дня…
Сперва мы им отложим хоть две трети,
А там — катай из суммы остальной!
На радости, что счастье есть на свете,
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!

Что пользы мне, когда на золоченой
Большой доске чрез двести, триста лет
Какой-нибудь археолог ученый
Прочтет, что здесь такой-то вот поэт?..
Я не ищу ни славы, ни потомства…
С веселою, беспечною душой
Я пропивал и жизнь в кругу знакомства…
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!

Боксеры, или Англомания 0 (0)

Хотя их шляпы безобразны,
God damn! люблю я англичан.
Как мил их нрав! Какой прекрасный
Им вкус во всех забавах дан!
На них нам грех не подивиться.
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

Вот их боксеры к нам явились, —
Бежим скорей держать пари!
Тут дело в том: они схватились
На одного один, не три,
Что редко с Англией случится.
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

Дивитесь грации удара
И ловкости друг друга бить
Двух этих молодцов с базара;
А впрочем, это, может быть,
Два лорда вздумали схватиться?
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

А вы что скажете, красотки?
(Ведь все затеяно для дам.)
Толпитесь возле загородки,
Рукоплещите храбрецам!
Кто с англичанами сравнится?
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

Британцев модам угловатым,
Их вкусу должно подражать;
Их лошадям, их дипломатам,
Искусству даже воевать —
Нельзя довольно надивиться…
О нет! Конечно, нет у нас
Таких затрещин в нос и в глаз,
Какими Англия гордится.

Четырнадцатое июля 0 (0)

Как память детских дней отрадна в заточенье!
Я помню этот клич, во всех устах один:
«В Бастилью, граждане! к оружию! отмщенье!»
Все бросилось — купец, рабочий, мещанин.
То барабан бил сбор, то пушка грохотала…
По лицам матерей и жен мелькала тень.
Но победил народ; пред ним твердыня пала.
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Все обнимались, все — и нищий и богатый;
Рассказ чудесных дел средь женщин не смолкал.
Вот криком радостным все встретили солдата:
Герой осады он, народу помогал.
С любовью Лафайет, я слышал, поминался;
Король же… вкруг него черней сгущалась тень.
Свободна Франция!.. Мой разум пробуждался…
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Назавтра был я там: уж замок с места срыли.
Среди развалин мне сказал седой старик:
«Мой сын, здесь произвол и деспотизм душили
Народный каждый вопль, народный каждый крик.
Для беззащитных жертв им мест недоставало…
Изрыли землю всю: то яма, то ступень.
При первом натиске, шатаясь, крепость пала».
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Свобода, древняя святая бунтовщица,
Вооруженная обломками желез,
Зовет — торжественно над нами воцариться —
Святое Равенство, сестру свою с небес.
Они своих борцов уж выслали насилью:
Для громов Мирабо двор — хрупкая мишень.
Народу он кричит: «Еще, еще Бастилью!»
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Где мы посеяли, народы пожинают.
Десятки королей, заслышав наш погром,
Дрожа, свои венцы плотнее нажимают,
Их подданные нас приветствуют тайком.
Отныне светлый век — век прав людских — начнется,
Всю землю обоймет его святая сень.
Здесь новый мир в пыли развалин создается.
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!

Уроки старика я живо вспоминаю;
И сам он, как живой, встает в уме моем. —
Но через сорок лет я этот день встречаю —
Июльский славный день — в темнице за замком.
Свобода! голос мой, и преданный опале,
Звучит хвалой тебе! В окне редеет тень…
И вот лучи зари в решетках засверкали…
Как солнце радостно выходит в этот день,
В великий этот день!

Мое призвание 0 (0)

Хилой и некрасивый
Я в этот мир попал.
Затерт в толпе шумливой,
Затем что ростом мал.
Я полон был тревогой
И плакал над собой.
Вдруг слышу голос бога:
«Пой, бедный, пой!»

Грязь в пешего кидают
Кареты, мчася вскачь;
Путь нагло заступают
Мне сильный и богач.
Нам заперта дорога
Везде их спесью злой.
Я слышу голос бога:
«Пой, бедный, пой!»

Вверять судьбе заботу
О каждом дне страшась,
Не по душе работу
Несу, как цепь, смирясь.
Стремленья к воле много;
Но — аппетит большой.
Я слышу голос бога:
«Пой, бедный, пой!»

В любви была отрада
Больной душе моей;
Но мне проститься надо,
Как с молодостью, с ней.
Все чаще смотрят строго
На страстный трепет мой.
Я слышу голос бога:
«Пой, бедный, пой!»

Да, петь, — теперь я знаю, —
Вот доля здесь моя!
Кого я утешаю,
Не все ли мне друзья?
Когда приязни много
За чашей круговой,
Я слышу голос бога:
«Пой, бедный, пой!»

Чердак 0 (0)

И вот я здесь, где приходилось туго,
Где нищета стучалась мне в окно.
Я снова юн, со мной моя подруга,
Друзья, стихи, дешевое вино…
В те дни была мне слава незнакома.
Одной мечтой восторженно согрет,
Я так легко взбегал под кровлю дома…
На чердаке все мило в двадцать лет!

Пусть знают все, как жил я там когда-то.
Вот здесь был стол, а в том углу кровать.
А вот стена, где стих, углем начатый,
Мне не пришлось до точки дописать.
Кипите вновь, мечтанья молодые,
Остановите поступь этих лет,
Когда в ломбард закладывал часы я.
На чердаке все мило в двадцать лет!

Лизетта, ты! О, подожди немножко!
Соломенная шляпка так мила!
Но шалью ты завесила окошко
И волосы нескромно расплела.
Со свежих плеч скользит цветное платье.
Какой ценой свой легкий маркизет
Достала ты — не мог тогда не знать я…
На чердаке все мило в двадцать лет!

Я помню день: застольную беседу,
Кружок друзей и песенный азарт.
При звоне чаш узнал я про победу
И срифмовал с ней имя «Бонапарт».
Ревели пушки, хлопали знамена,
Янтарный пунш был славой подогрет.
Мы пили все за Францию без трона…
На чердаке все мило в двадцать лет!

Прощай, чердак! Мой отдых был так краток.
О, как мечты прекрасны вдалеке!
Я променял бы дней моих остаток
За час один на этом чердаке.
Мечтать о славе, радости, надежде,
Всю жизнь вместить в один шальной куплет,
Любить, пылать и быть таким, как прежде!
На чердаке прекрасно в двадцать лет!

Стрелок и поселянка 0 (0)

Проснулась ласточка с зарею,
Приветствуя весенний день.
— Красавица, пойдем со мною:
Нам роща отдых даст и тень.
Там я у ног твоих склонюся,
Нарву цветов, сплету венок…
— Стрелок, я матери боюся.
Мне некогда, стрелок.

— Мы в чащу забредем густую:
Она не сыщет дочь свою.
Пойдем, красавица! Какую
Тебе я песенку спою!
Ни петь, ни слушать, уверяю,
Никто без слез ее не мог…
— Стрелок, я песню эту знаю.
Мне некогда, стрелок.

— Я расскажу тебе преданье,
Как рыцарь к молодой жене
Пришел на страшное свиданье
Из гроба… Выслушать вполне
Нельзя без трепета развязку.
Мертвец несчастную увлек…
— Стрелок, я знаю эту сказку.
Мне некогда, стрелок.

— Пойдем, красавица. Я знаю,
Как диких усмирять зверей,
Легко болезни исцеляю;
От порчи, глаза злых людей
Я заговаривать умею —
И многим девушкам помог…
— Стрелок, я ладанку имею.
Мне некогда, стрелок.

— Ну, слушай! Видишь, как играет
Вот этот крестик, как блестит
И жемчугами отливает…
Твоих подружек ослепит
Его игра на груди белой.
Возьми! Друг друга мы поймем…
— Ах, как блестит! Вот это дело!
Пойдем, стрелок, пойдем!

Моя веселость 0 (0)

Моя веселость улетела!
О, кто беглянку возвратит
Моей душе осиротелой —
Господь того благословит!
Старик, неверною забытый,
Сижу в пустынном уголке
Один — и дверь моя открыта
Бродящей по свету тоске…
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!

Она бы, резвая, ходила
За стариком, и в смертный чае
Она глаза бы мне закрыла:
Я просветлел бы — и угас!
Ее приметы всем известны;
За взгляд ее, когда б я мог,
Я б отдал славы луч небесный…
Ко мне ее, в мой уголок!
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!

Ее припевы были новы,
Смиряли горе и вражду;
Их узник пел, забыв оковы,
Их пел бедняк, забыв нужду.
Она, моря переплывая,
Всегда свободна и смела,
Далеко от родного края
Надежду ссыльному несла.
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!

«Зачем хотите мрак сомнений
Внушать доверчивым сердцам?
Служить добру обязан гений, —
Она советует певцам. —
Он как маяк, средь бурь манящий
Ветрила зорких кораблей;
Я — червячок, в ночи блестящий,
Но эта ночь при мне светлей».
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!

Она богатства презирала
И, оживляя круг друзей,
Порой лукаво рассуждала,
Порой смеялась без затей.
Мы ей беспечно предавались,
До слез смеялись всем кружком.
Умчался смех — в глазах остались
Одни лишь слезы о былом…
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!

Она восторг и страсти пламя
В сердцах вселяла молодых;
Безумцы были между нами,
Но не было меж нами злых.
Педанты к резвой были строги.
Бывало, взгляд ее один —
И мысль сверкнет без важной тоги,
И мудрость взглянет без морщин…
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!

«Но мы, мы, славу изгоняя,
Богов из золота творим!»
Тебя, веселость, призывая,
Я не хочу поверить злым.
Без твоего живого взгляда
Немеет голос… ум бежит…
И догоревшая лампада
В могильном сумраке дрожит…
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!

Охрипший певец 0 (0)

— Как, ни куплета нам, певец?
Да что с тобою, наконец?
Иль хрипота напала?
— В дожде законов, как всегда,
Схватил я насморк, господа!
Вот в чем, друзья,
Болезнь моя,
Вот в горле что застряло!

— Певец! но ведь всегда весной
Счастливых птиц веселый рой
Щебечет нам, бывало?..
— Ну да; но я — я вижу сеть:
Бедняжки в клетках будут петь!..
Вот в чем, друзья,
Болезнь моя,
Вот в горле что застряло!

— Спой хоть о том, как депутат
В обедах видит цель Палат, —
Как истый объедало…
— О нет: сажает милость их
На хлеб и на воду других.
Вот в чем, друзья,
Болезнь моя,
Вот в горле что застряло!

— Польсти же пэрам ты хоть раз:
Они пекутся ведь о нас,
Усердствуя немало…
— Нет, нет, у нас от их забот
Народ живет чем бог пошлет…
Вот в чем, друзья,
Болезнь моя,
Вот в горле что застряло!

— Ну, хоть ораторов воспой:
Паскье, Симона… Пред толпой
Их речь нас вразумляла.
— Нет, вразумлял вас Цицерон,
Хоть, по словам их, отжил он…
Вот в чем, друзья,
Болезнь моя,
Вот в горле что застряло!

Еще скажу я вам одно:
Отныне всем запрещено,
Хоть многим горя мало,
. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . .
Вот в чем, друзья,
Болезнь моя,
Вот в горле что застряло!

— Ну, так и есть. Я слишком смел.
Начальство иностранных дел
Уж, верно, предписало:
Певца отправить к палачу…
Что ж, всякий фарс нам по плечу.
Вот в чем, друзья,
Болезнь моя,
Вот в горле что застряло!

Старый сержант 0 (0)

Рядом с дочкой, страданья свои забывая,
Удалившись от ратных трудов на покой,
Он сидит, колыбель с близнецами качая
Загорелой, простреленной в битвах рукой.
Деревенская сень обласкала солдата.
Но порой, выбив трубку свою о порог,
Говорит он: «Родиться еще маловато.
Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!»

Что же слышит он вдруг? Бьют вдали барабаны.
Там идет батальон! К сердцу хлынула кровь…
Проступает на лбу шрам багряный от раны.
Старый конь боевой шпоры чувствует вновь!
Но увы! Перед ним ненавистное знамя!..
Говорит он со вздохом, печален и строг:
«Час придет! За отчизну сочтемся с врагами!..
Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!

Кто вернет нам нашедших на Рейне могилу,
Во Флерюсе, в Жемаппе погибших от ран,
Гордо встретивших вражью несметную силу,
За республику дравшихся добрых крестьян?
К славе шли они все! Без раздумий, сурово,
Не боясь ни лишений, ни бурь, ни тревог…
Только Рейн закалит нам оружие снова!
Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!

Как синели мундиры, когда батальоны
Нашей гвардии шли, наступая с холма!
Там обломки цепей и обломки короны
Замешала с картечью свобода сама!
И народы, решив, что царить они вправе,
Возвеличили нас, кто победе помог.
Счастлив тот, кто из жизни ушел в этой славе!
Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!

Только рано померкла та доблесть святая!..
Нас вожди покидают, превращаются в знать, —
С черных уст своих пороха не вытирая,
Тут же стали тиранов они восхвалять.
Им себя они продали, — продали вскоре,
И свободу вернуть нам никто уж не мог…
Нашей славой измерили мы наше горе.
Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!»

Тихо дочь напевает, склонившись над пряжей,
Песни нашей бессмертной и доброй земли, —
Песни те, что смеются над яростью вражьей,
Песни те, от которых дрожат короли.
«Значит, время пришло! — ветеран восклицает. —
Содрогнется теперь королевский чертог! —
И, склоняясь к малюткам своим, повторяет: —
Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!»

Весна и осень 0 (0)

Друзья, природою самою
Назначен наслажденьям срок:
Цветы и бабочки — весною,
Зимою — виноградный сок.
Снег тает, сердце пробуждая;
Короче дни — хладеет кровь…
Прощай вино — в начале мая,
А в октябре — прощай любовь!

Хотел бы я вино с любовью
Мешать, чтоб жизнь была полна;
Но, говорят, вредит здоровью
Избыток страсти и вина.
Советам мудрости внимая,
Я рассудил без дальних слов:
Прощай вино — в начале мая,
А в октябре — прощай любовь!

В весенний день моя свобода
Была Жаннетте отдана;
Я ей поддался — и полгода
Меня дурачила она!
Кокетке все припоминая,
Я в сентябре уж был готов…
Прощай вино — в начале мая,
А в октябре — прощай любовь!

Я осенью сказал Адели:
«Прощай, дитя, не помни зла…»
И разошлись мы; но в апреле
Она сама ко мне пришла.
Бутылку тихо опуская,
Я вспомнил смысл ^мудрейших слов:
Прощай вино — в начале мая,
А в октябре — прощай любовь!

Так я дошел бы до могилы…
Но есть волшебница: она
Крепчайший спирт лишает силы
И охмеляет без вина.
Захочет — я могу забыться;
Смешать все дни в календаре:
Весной — бесчувственно напиться
И быть влюбленным в декабре!

Моим друзьям, которые стали министрами 0 (0)

Нет, нет, друзья! Мне почестей не надо,
Другим бросайте деньги и чины.
Я — бедный чиж — люблю лишь зелень сада
И так боюсь силков моей страны!
Мой идеал — лукавая Лизетта,
Обед с вином, друзья и жар поэм.
Родился я в соломе, в час рассвета, —
Так хорошо на свете быть никем!

Вся роскошь дня вот здесь, в моем окошке.
Порой судьба, удачами маня,
И мне на стол отряхивает крошки,
Но я шепчу: — Твой хлеб не для меня!
Пускай бедняк, работник неустанный,
Возьмет по праву то, что нужно всем,
Я для него рад вывернуть карманы, —
Так хорошо на свете быть никем!

Когда меня охватит вдохновенье,
Мои глаза уже не различат,
Кто там, внизу, достоин сожаленья —
Царь или раб? Сам маршал иль солдат?
Я слышу гул. Я знаю: это Слава,
Но имени не слушаю, — зачем?
Ведь имя — прах. Оно пройдет. И, право,
Так хорошо на свете быть никем!

О кормщики на вахте государства!
Вы у руля! Я удивляюсь вам.
Оставя дом, презрев стихий коварство,
Вы свой корабль доверили ветрам.
Махнул вам вслед, — счастливая дорога! —
А сам стою, мечтателен и нем.
Пускай судьбой отпущено вам много. —
Так хорошо на свете быть никем!

Вас повезут на пышном катафалке,
И провожать вас будет весь народ,
Мой жалкий труп в канаве иль на свалке,
Под крик ворон, без почестей сгниет.
Звезда удач меня ведь не манила,
Но мы в судьбе не рознимся ничем:
Не все ль равно, когда конец — могила?
Так хорошо на свете быть никем!

Здесь, во дворце, я предан недоверью,
И с вами быть мне больше не с руки.
Счастливый путь! За вашей пышной дверью
Оставил лиру я и башмаки.
В сенат возьмите заседать Свободу, —
Она у вас обижена совсем.
А я спою на площадях народу, —
Так хорошо на свете быть никем!

Мой карнавал 0 (0)

Друзья, опять неделя смеха длится —
Я с вами столько лет ее встречал!
Грохочет шутовская колесница,
Глупцов и мудрых Мом везет на бал.
Ко мне в тюрьму, где мгла царит без срока,
Пришли Амуры — вижу их в тени,
Смычки Веселья слышу издалека.
Друзья мои, продлите счастья дни!

Любви посланцы всюду проникают,
Танцоров радостный несется круг.
Касаясь талий девичьих, взлетают
И падают счастливых сотни рук.
Меня забудьте — нет в печали прока —
И прикажите радости — «звени!»
Смычки Веселья слышу издалека.
Друзья мои, продлите счастья дни!

Не раз я, рядом с той, что всех прелестней,
Веселый пир наш брался возглавлять.
В моем бокале закипали песни,
Я пил, вы наливали мне опять.
Взлетали искры радости высоко,
Из сердца моего рвались они.
Смычки Веселья слышу издалека.
Друзья мои, продлите счастья дни!

Дней не теряйте радостных напрасно
И празднуйте — завет небес таков.
Когда любимая нежна, прекрасна,
Невыносимо горек груз оков.
А ныне я старею одиноко,
Порой гашу светильников огни.
Смычки Веселья слышу издалека.
Друзья мои, продлите счастья дни!

Когда ж пройдет неделя опьяненья,
То соберитесь все в тюрьму мою
И принесите радости мгновенье, —
И вновь любовь я вашу воспою
И вашу радость разделю глубоко,
Как между нас ведется искони.
Смычки Веселья слышу издалека.
Друзья мои, продлите счастья дни!

Новый фрак 0 (0)

Соблазнами большого света
Не увлекаться нету сил!
Откушать, в качестве поэта,
Меня вельможа пригласил.
И я, как все, увлекся тоже…
Ведь это честь, пойми, чудак:
Ты будешь во дворце вельможи!
Вот как!
Я буду во дворце вельможи!
И заказал я новый фрак.

С утра, взволнованный глубоко,
Я перед зеркалом верчусь;
Во фраке с тальею высокой
Низенько кланяться учусь,
Учусь смотреть солидней, строже,
Чтоб сразу не попасть впросак:
Сидеть придется ведь с вельможей!
Вот как!
Сидеть придется ведь с вельможей!
И я надел свой новый фрак.

Пешечком выступаю плавно,
Вдруг из окна друзья кричат:
«Иди сюда! Здесь завтрак славный».
Вхожу: бутылок длинный ряд!
«С друзьями выпить? Отчего же…
Оно бы лучше натощак…
Я, господа, иду к вельможе!
Вот как!
Я, господа, иду к вельможе,
На мне недаром новый фрак».

Иду, позавтракав солидно,
Навстречу свадьба… старый друг…
Ведь отказаться было б стыдно…
И я попал в веселый круг.
И вдруг — ни на что не похоже! —
Стал красен от вина, как рак.
«Не, господа, я зван к вельможе —
Вот как!
Но, господа, я зван к вельможе,
На мне надет мой новый фрак».

Ну, уж известно, после свадьбы
Бреду, цепляясь за забор,
А все смотрю: не опоздать бы…
И вот подъезд… и вдруг мой взор
Встречает Лизу… Правый боже!
Она дает условный знак…
А Лиза ведь милей вельможи!..
Вот как!
А Лиза ведь милей вельможи,
И ей не нужен новый фрак.

Она сняла с меня перчатки
И, как послушного вола,
На свой чердак, к своей кроватке
Вельможи гостя привела.
Мне фрак стал тяжелей рогожи,
Я понял свой неверный шаг,
Забыл в минуту о вельможе…
Вот как!
Забыл в минуту о вельможе
И… скинул я свой новый фрак.

Так от тщеславия пустого
Мне данный вовремя урок
Меня навеки спас — и снова
Я взял бутылку и свисток.
Мне независимость дороже,
Чем светской жизни блеск и мрак.
Я не пойду, друзья, к вельможе.
Вот как!
А кто пойдет, друзья, к вельможе,
Тому дарю свой новый фрак.