Стихи Вадима Делоне

Ко мне ли проявят участье,
Напомнит ли скрипка пургу,
А я, как старик пред причастьем,
Все слезы сдержать не могу.

И с чем эти связаны слезы,
Причем тут метель и концерт,
Ревут по земле паровозы,
У всех у них тот же акцент.

Цепляюсь в оконные рамы,
Иная мне жизнь не нужна,
Пускай отменяют программу,
Пусть вовсе она не важна.

Но тянутся лапами ели
К созвездьям — не наша вина,
Что мы до конца не допели,
Что мы не допили до дна.

Спастись стараясь от маразма,
Который крепче, чем мороз,
В России пьют отнюдь не праздно,
А деловито и всерьез.

Перезвоны городских трамваев,
Ветер в спину, Вена, вензеля.
Счастье в том, что мы не угадаем,
Что нам можно, а чего нельзя.

Счастье в том, что будущего нету,
Счастье в том, что прошлое в крови,
Только в лицах встречных мало свету,
Только трудно с ними говорить.

Только мыслям некуда приткнуться,
Словно нищим в круге площадей.
Только утром тягостно проснуться
Без надежды увидать друзей.

Перезвоны городских трамваев,
Ветер в спину, Вена в вензелях.
Мы еще словами поиграем,
Как с судьбой играют на костях.

А. Хвостенко

Лучше бы пить вино
В честь голубых гусар
Или простых бродяг
С теми, кто с виду нагл,
Ну а душою наг.
Только бы звон гитар
И никаких присяг.
Пусть Абакан и Крит
Сизым огнем горят.
То нам тюрьма грозит,
То не добыть деньжат.
Голову заложу,
Только не за себя.
То, что в душе ношу, —
Это не истребят.
Что волноваться мне —
Свет или тьма в окне,
Был бы я на коне,
Только лошадки нет.
Скачут они в полях,
Ставки на них в бегах.
Наш же с тобой побег
Белый освищет снег,
Горько лизнет в лицо
И разомкнет кольцо.
Всякая кутерьма,
Можно сойти с ума,
Только к чему спешить.
Сшиты на нас досье,
Может быть, даже пять,
Только живем досель,
Что ж на судьбу пенять.
Лучше винца испить
В честь голубых гусар
Или простых бродяг,
Тех, кто по виду нагл,
Ну а душою наг.

Вечер – ветреный корнет –
Разодет в мундире синем,
Врет про блеск своих побед,
Осень сжав в объятьях сильных.

Просит ласковой любви
И подносит пунш заката,
Плюнув ветром на долги,
Мелочь звезд дает в расплату.

Осень сбросит руку-тень…
Вечер ждет отказ в ответе,
И булыжник деревень
Ждет корнета на карете.

Осень косит красный глаз,
Желтый колос распустив,
Осень просит десять глав,
На рассвете разбудив.

Посвящается И. Белогородской

Эпиграфы:

Господи, пусть минует Меня чаша сия.
Евангелие от Матфея

Если Ты меня не отлучил
От земли ничтожной и кровавой,
Дай мне, Боже, сил, немного сил,
Не прошу, чтоб чаша миновала.

Не прошу, я всю пройду до дна
Чашу горя, злобы и позора.
Наплевать, что светит мне луна,
Все равно — что небо иллюзорно.

*
Пройдя подъем горы наполовину,
Он понял вдруг — ни шагу не шагнуть.
Просил воды, своих просил и римлян,
Неспешно продолжавших долгий путь.

Им крест не несть, звучала просьба глухо,
Злорадный смех пронесся по рядам,
И кто-то уксусом насыщенную губку
Ему, глумясь над болью, передал.

*
Что-то в белых снегах беспокойное,
Что-то в беглых словах непристойное.
Просыпаюсь с утра — и не хочется жить.
Вечерами я пьян — хоть не хочется пить.

Наказал меня Бог даже больше, чем мог, —
Все, чем жил я, — отнял, а меня уберег.
Так зачем я Ему, да и мне белый свет,
Лучше снова в тюрьму или под пистолет.

Только знаю — за что меня Бог наказал,
Я когда-то кричал и в ночи повторял,
Что, мол, чашу свою до конца я допью,
Мол, чужие грехи и свои искуплю.

За свободу — кричал — я и жизнь вам отдам,
Хоть в Сучан посылай, хоть сейчас в Магадан.
Я не буду молчать, я не стал подлецом —
А ворье и конвой мне смеялись в лицо.

Словно ветром меня в лагеря понесло,
Никогда не жалел я о дерзости слов.
И вернулся сюда, где этапов не ждут,
Где считают года на копейки минут,
Где уюты блюдут, городят города,
Где других узнают, а себя никогда.

Я вернулся сюда, как из мира теней,
Думал — все отстрадал, думал — пой, мол, да пей,
Но в глазах суета беспокойных снегов,
Лай собак и барак, и тоска вечеров.
Я бы кинулся в крик — там остались друзья, —
Только губы твои утешали меня.

Но за гордость мою Бог настиг, наказал
И тебя у меня просто взял и отнял.
Как прикладом в висок, глухо грянул звонок,
Эх, зачем не за мной вы пришли на порог.

Тихо Богу твержу — я смирился, поверь,
Пусть минует ее эта чаша теперь.
Бог смеется в лицо, подшутив надо мной,
Как смеялось ворье, как смеялся конвой.

*
Только галки вязнут в грязных тучах,
Только снег скрипит по крышам ржавым.
Ничему тюрьма нас не научит,
Кроме чувства жалости, пожалуй.

Тихих слов никто не скажет на ночь,
День сосулькой оборвется в вечность,
И твои мечты разгонит напрочь
Тенью по стене скользнувший вечер.

Лишь шаги охранников у двери —
Чем твоя душа там только дышит?
Я с тобой, поверь мне, ну поверь мне,
Даже если слов моих не слышишь.

Я представить пробую, я мучусь,
Что за сны тебе сегодня снятся.
Стены комнат стен тюрьмы не лучше
В час, когда бессильем жутким смят ты.

Только галки вязнут в грязных тучах,
Только снег к окошкам липнет, липнет.
Я впервые проклинаю участь —
Ни уйти, ни броситься, ни крикнуть.

*
Как страшно, что у дней моих названья
Такие же, как тяжких дней твоих.
Мелькают их пустые очертанья,
Как под ногами плиты мостовых.

Нелепа календарных чисел смета
И невпопад явление весны.
Мечусь я от заката до рассвета,
Как от стены и снова до стены.

Прошу о жизни — нет — мне отвечают,
Прошу о смерти — отвечают — нет.
У проходной тюрьмы меня встречают
И просят — предъявите документ.

*
Быть жертвой родины — куда нелепей честь.
Я мог бы уберечь тебя от боли.
Теперь друзей по пальцам перечесть,
Тем более оставшихся на воле.

Так о каких еще привычках речь,
К чему взывает строчек бестолковость.
Какая новость — жизнью пренебречь.
Срок лагерей — какая это новость.

Так что ж мы ждем, пока придет конвой,
Как смерти ждет задумчиво подранок.
Не лучше ли махнуть на все рукой
И родину считать за полустанок.

И то, что не уехал, верно — грех,
Пусть кто-то, усмехнется, осуждая.
Я молча подымаю руки вверх
И все же этот край не покидаю.

Как знать, где потеряешь, где найдешь.
С кошмаром снов страшней всего бороться.
Слова стучат по дну души, как дождь
Стучит по дну засохшего колодца.

Все кончено, судьба слепа, как черт,
Которому огонь спалил глазницы.
Мне снова предъявляют ложный счет,
И, кажется, придется согласиться.

Все кончено… душа моя слаба,
Отчаянье в виски мои стучится,
Как будто сумасшедший по столбам
По телеграфным, чтобы дозвониться.

А ты в тюрьме, и больше силы нет
Ни бросить, ни закончить строки эти.
Прости, что не увез тебя от бед,
Но лишь перед тобою я в ответе.

Все кончено, судьба слепа, как черт,
Которому костер спалил глазницы.
Я никогда не брал ее в расчет,
И это отольется мне сторицей.

Опять туман, как в сказке детской…
И пахнут порохом зрачки.
Не отмахнешься фразой меткой
Ни от любви, ни от тоски.

Спросишь о чем, а в ответ только взгляд и молчанье,
Я, как впотьмах, как в неведанной ране глуши.
В черных глазах не найдешь даже тень очертанья
Верной ли мне или вовсе неверной души.

Дор?гой трепетно и рьяно
Россию вновь читаю я.
Стоят церквушки деревянные,
Как расписные вензеля.

Стоят соборы, как заглавие,
Храня рассказ про старину,
Про то, что трепетно прославило
В века печальную страну.

Леса им стали переплетом,
Их контур, полный простоты,
Напомнит то, что позолота
Должна идти лишь на кресты.

Наземным северным сиянием
Светлее высится собор
И, словно с вечностью свидание,
Прервет ненужный разговор.

С погоста к далям сумасшедшим
Кривые тянутся кресты –
Следы давно от нас ушедших
За темный полог пустоты.

Звенят сосульками березы
И тают, канув в синеву.
Колокола дрожат, как слезы,
И застывают на ветру.

Меня же все в разъезды носит.
А птицы тянут к небу клюв,
И наступает снова осень,
Свои хоругви развернув.

Не спится мне, а надо бы уснуть
(Как душен воздух лагерной палаты),
Не пишется, а надо вырвать суть
Из сердца, расщепив его, как атом.

Я жив еще. Вы слышите, я жив!
Не для нажив, не просто ради смеха.
Как надо мной судьба ни ворожи,
Я для нее пока еще помеха.

И право же, зачем себя беречь,
Зачем прослыть бояться иноверцем –
Безумная игра не стоит свеч,
Но стоит же она шального сердца.

Виноградник холмы обвивает, подобно гирляндам,
Словно праздник всегда на прекрасной французской земле,
Голубые леса будто смотрят задумчивым взглядом
За теченьем реки и за бликами звезд на волне.

Здесь в предгорьях луга каждый вечер меняют наряды,
Рядом тихое море воркует во сне,
Здесь долины хранят привкус хвои и легкой прохлады,
Солнце, тая в полях, возрождается в каждом стебле.

А гуси гуськом угасают в тумане,
Как руки от скуки дотронувшись зря.
Туда пролетают, где дали в дурмане,
Где небо, как небыль, за тусклостью дня.

И веслами крыльев печаль разгребают,
Вот чей-то приют, как причал, — и живу
Пока. И припомнил: земля облетает,
Я плачу во сне и смеюсь наяву.

Слова ли, рожденные мною, погубят
Меня же — заметно ли, так как-нибудь.
И может, спокойно бессрочно уйду я
В последний свой путь словно, в первый свой путь.