Опять мятежная проснулась 0 (0)

Опять мятежная проснулась
Давно затихнувшая страсть,
И вновь пред бурною шатнулась
Рассудка царственная власть.
В груди, как прежде, сердцу тесно;
Гроза любви бушует в нем;
Оно горит мечтой небесной,

Пылает выспренним огнём.
Но обаятельной надежде
Уразумлённое, оно
Уже не верует, как прежде,
Ему предвиденье дано;
Оно грядущее предвидит,
Оно, скорбя, предузнаёт,
Что вновь судьба его обидит
И чашей неги обойдёт.
В любви не встреченный любовью,
Ещё не раз паду я вновь
С душевным воплем к изголовью:
Страдальца слёзы брызнут кровью.
И в сердце ядом хлынет кровь!

Смерть розы 0 (0)

Весна прилетела; обкинулся зеленью куст;
Вот цветов у куста, оживленного снова,
Коснулся шипка молодого
Дыханьем божественных уст —
И роза возникла, дохнула, раскрылась, прозрела,
Сладчайший кругом аромат разлила и зарей заалела.
И ангел цветов от прекрасной нейдет
И, пестрое царство свое забывая
И только над юною розой порхая,
В святом умиленьи поет:

Рдей, царица дней прекрасных!
Вешней радостью дыша,
Льется негой струй небесных
Из листков полутелесных
Ароматная душа.

Век твой красен, хоть не долог:
Вся ты прелесть, вся любовь;
Сладкий сок твой — счастье пчелок;
Алый лист твой — брачный полог
Золотистых мотыльков.

Люди добрые голубят,
Любят пышный цвет полей;
Ах, они ж тебя и сгубят:
Люди губят все, что любят, —
Так ведется у людей!

Сбылось предвещанье — и юноша розу сорвал,
И девы украсил чело этой пламенной жатвой,
И девы привет с обольстительной клятвой
Отрадно ему прозвучал.
Но что ж? Не поблек еще цвет, от родного куста отделенной,
Как девы с приколотой розой чело омрачилось изменой.
Оставленный юноша долго потом
Страдал в воздаянье за пагубу розы;
Но вот уж и он осушил свои слезы,
А плачущий ангел порхал, безутешен, над сирым кустом.

Не надо 0 (0)

Ты счастья сулишь мне. . Ох, знаю я, да!
Что счастье? — Волненье! Тревога!
Восторги! — бог с ними ! Совсем не туда.
Ведет меня жизни дорога.

Я знаю, что счастье поднять не легко.
Ну, мне ли тащить эту ношу?
Я с нею, поверь, не уйду далеко,
А скрючусь и вмиг ее сброшу.

Я в том виноват ли , что в пылких делах
Порывистых сил не имею,
Что прытко ходить не могу в кандалах,
Без крыльев летать не умею?

Устал я, устал. У судьбы под рукой
Душа моя отдыху рада.
Покоя хочу я; мне нужен покой,
А счастья мне даром не надо!

После чтения А. П. Гартонг 0 (0)

Когда в ее очах небесных пламень блещет
И полный, звонкий стих в устах ее трепещет,
То бурно катится, сверкает и звучит,
То млеет, нежится, струится и журчит, —
Я жадно слушаю страстей язык могучий
И таю под огнем пронзительных созвучий;
Всё глубже ноет грудь, и сердцу горячей,
И просится слеза из каменных очей.

Дева за клавесином 0 (0)

Клавесин, перстам твоим послушный,
Зазвучал: я слышу гимн небесный —
И стою, как истукан бездушный,
И парю, как гений бестелесный.

Воздух, только б не нарушить
Тех мелодий, что он слышит,
Только б слышать, только б слушать,
Притаился и не дышит.
Мнится: полный круг созданья
Тает в неге обаянья;
Охватила ты его
Струн волшебных перебором,
Как сковала беглым взором
Область сердца моего

Звуки льются в огненных размерах:
Кажется, все вновь и вновь творимы.
На струях, как на небесных сферах,
В звуках тех родятся херувимы;
Кажется, из недр хаоса блещет
Новый мир, и в вихре мирозданья
Восходя, за солнцем солнце хлещет
Бурными потоками сиянья.

Слышится мне в сладких
Переливных тонах —
Ручеек на гладких
Камешках надонных;

Слышится мне — то по тучам гремящий,
Божий орган тот, где, сыпля перуны,
Рвутся сверкающей молнии струны;
То по уступам с обрывов скользящий
С шумом глухим, из раската в раскат,
Прыщущий пеной широкий каскад;

То ласкательно — игривый
Вперескок через лесок
Шаловливо листья ивы
Покачнувший ветерок;

То мне в стенающих звуках открыта
Адская бездна, где волны Коцита —
Слезные волны текут через край;
То предо мной разверзается рай,

И готов спросить у девы
Я сквозь трепет в этот миг:
То не райские ль напевы,
Не предвечный ли язык?

Напрасные жертвы 0 (0)

Степенных мудрецов уроки затвердив,
Как вредны пламенные страсти,
С усилием я каждый их порыв
Старался покорить рассудка грозной власти;
С мечтой сердечною вступая в тяжкий спор,
Я чувству шёл наперекор,
И может быть порой чистейшее участье
Созданий, милых мне, враждебно отвергал,
И где меня искало счастье —
Я сам от счастья убегал.

Рассудок хладный! — долго, строго
Я не без горя, не без слёз
Тебе служил, и много, много
Кровавых жертв тебе принёс;
Как в тайну высшего искусства,
Я вник в учение твоё —
И обокрал святыню чувства,
Ограбил сердце я своё;
И там, где жизнь порывом сильным
Из тесной рамы бытия
Стремилась выдвинуться, — я
Грозил ей заступом могильным,
И злой грозой поражена
Стихала грустная она.

За жертвы трудные, за горькие лишенья
Ты чем мне заплатил, холодный, жалкий ум?
Зажёг ли мне во тьме светильник утешенья
И много ли мне дал отрадных светлых дум?
Я с роком бился: что ж? — Что вынес я из боя?
Я жизнь вверял тебе — и не жил я вполне:
За жизнь мою ты дал ли мне
Хотя безжизненность покоя?
Нет, дни туманные мои
Полны, при проблесках минутных,
Печальных гроз, видений смутных
И тёмных призраков любви.

Упоение 0 (0)

Взором твоим я утешен,
Жадно смотрю тебе в очи;
С блеском полудня в них смешан
Мрак соблазнительной ночи.
Пью я блаженство и муку,
Слушая детский твой лепет;
Страстно схватив твою руку,
Чувствую жар я и трепет;
Вырваться сердце готово;
Грудь и томится и млеет;
Хочется вымолвить слово:
Сохнет язык и немеет.
Нету ни воли, ни силы!
Нет ни мольбы, ни заклятий!
Мертвый — хочу из могилы
Кинуться в пламень объятий

Мысль 0 (0)

Лампадным огнем своим жизнь возбуждая,
Сгоняя с земли всеобъемлющий мрак,
Пошла было по свету мысль молодая —

Глядь! — сверху нависнул уж старый кулак.
Кулак, соблюдая свой грозный обычай,
‘Куда ты, — кричит, — не со мной ли в борьбу?
Ты знаешь, я этой страны городничий?
Негодная, прочь! А не то — пришибу,
Я сильный крушитель, всех дел я вершитель,
Зачем ты с огнем? Отвечай! Сокрушу!
Идешь поджигать?.. Но — всемирный тушитель —
Я с этим огнем и тебя потушу’.
— ‘Помилуй! — ответствует мысль молодая. —
К чему мне поджогами смертных мутить?
Где правишь ты делом, в потемках блуждая, —
Я только хотела тебе посветить.
Подумай — могу ль я бороться с тобою?
Ты плотно так свернут, а я, между тем
Как ты сотворен к зуболомному бою,
Воздушна, эфирна, бесплотна совсем.
С живым огоньком обтекаю я землю,
И мною нередко утешен бедняк.
Порой — виновата — я падших подъемлю,
Которых не ты ль опрокинул, кулак?
Порою сама я теряю дорогу
И в дичь углубляюсь на тысячи верст,
Но мне к отысканью пути на подмогу
Не выправлен твой указательный перст.
Одетая в слово, в приличные звуки,
Я — мирное чадо искусства, науки,
Я — признак единственный лучших людей,
Я — божьего храма святая молитва.
Одна мне на свете дозволена битва
Со встречными мыслями в царстве идей.
И что же? — Где в стычке кулак с кулаками,
Там кровь человечья струится реками,
Где ж мысль за священную к правде любовь
Разумно с противницей-мыслию бьется, —
Из ран наносимых там истина льется —
Один из чистейших небесных даров.

К моей музе 0 (0)

Благодарю тебя: меня ты отрывала
От пошлости земной, и, отряхая прах,
С тобой моя душа все в мире забывала
И сладко мучилась в таинственны трудах.
Сначала озарять пир юности кипучей
Влетала ты ко мне в златые дни забав.
Гремя литаврами и бубнами созвучий,
Покровы распахнув и дико разметав
Густые волосы по обнаженной груди.
Тебя так видели и осуждали люди
Нескромность буйную. Порою твой убор
Был слишком прихотлив и оскорблял их взор.
Сказали: он блестящ не в меру, он изыскан,
И амброй чересчур и мускусом напрыскан,
И ты казалась им кокеткою пустой,
Продажной прелестью, бездушной красотой.
Мир строг: он осудил твою младую шалость,
Твой бешенный порыв; твоих проступков малость
Он в преступление тяжелое вменил;
Ты скрылась от него, и он тебя забыл.
Но в тишине, в глуши меня ты не забыла,
И в зрелом возрасте мой угол посетила:
Благодарю тебя! — Уже не молода
Ты мне являешься, не так, как в те года,
Одета запросто, застегнута на шею,
Без колец, без серег, но с прежнею своею
Улыбкой, лаской ты сидишь со мной в тиши,
И сладко видеть мне, что ты не без души,
Что мир тебя считал прелестницей минутной
Несправедливо… нет! В разгульности беспутной
Не промотала ты святых даров творца;
Ты не румянила и в юности лица,
Ты от природы так красна была, — и цельный
Кудрявый локон был твой локон неподдельный,
И не носила ты пришпиленной косы,
Скрученной напрокат и взятой на часы.
О нет, ты не была кокеткою презренной,
И, может быть, ко мне в приязни неизменной,
Переживя меня, старушкой доброй ты
Положишь мне на гроб последние цветы.