И я пришёл. И, севши у стола,
Проговорил заветное: «Я дома»;
И вдруг дыра оконного проёма
В меня, как наваждение, вошла.
Беда вдовства, сиротства и тоски
Бок о бок села, руку мне пожала,
И копоть отпылавшего пожара
С измятых стен плеснула мне в зрачки.
Здесь шли бои. Здесь кровное моё
Держало фронт и раны бинтовало,
Здесь день за днём с усмешкой бедовало
И маялось окопное житьё.
Здесь властвовал непрочности закон,
Он уцелел, он властен и поныне.
И воздух здесь, как водка на полыни,
Глотай его, горяч и горек он.
И я пошёл по битому стеклу
К тому углу, где в клочьях писем наших
Губной помады медный карандашик,
Как стреляная гильза, на полу.
И голос твой пронесся и затих,
И прозвучал, и смолкнул шелест платья;
О, где мне взять горючие проклятья
И причитанья прадедов моих?.
… Полы натёрты. Весел цвет вина.
Промыты окна. Свеж букет осенний.
Для новых бед и новых потрясений
Готово всё. Не кончена война.