Актер, приглашенный для увеселений,
прочел под конец несколько отменных эпиграмм.
Сквозь колоннаду портика открывался вид
на небольшой сад,
и тонкий аромат цветов сливался с благовоньями
щедро надушенных сидонских юношей.
Актер читал Мелеагра, Кринагора, Риана,
но когда он дошел до знаменитой эпитафии
(«Здесь Эсхил погребен, сын достойного Евфориона»,
нажимая, быть может сверх меры, на последние строки:
«Счастлив был меч обнажить в битве при Марафоне»),
юноша, пылкий излишне и влюбленный в словесность,
вскочил и воскликнул:
«Нет, не нравится мне четверостишие это!
Разве подобная слабость достойна поэта?
Братья, я вас призываю трудиться еще неустанней,
дабы в часы испытаний
и на закате возвышенно прожитых дней
помнить о Славе Поэта, и только о ней,
не отметая, как сор, величайших трагедий, —
всех Агамемнонов и Прометеев, Кассандру, Ореста
и Семерых против Фив, — не безумье ли вместо
подлинных этих свершений гордиться чрезмерно,
что среди тысяч неведомых ратников шел ты к победе
в давней войне против Датиса и Артаферна!»