Пугачев

…Проведите ж, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека!
С. Есенин

Государь!
Не вели казнить,
вели – слово молвить.
Не видать тебе казны,
как в зиму молний.

Не видать, не видать уши Азии,
в переплясе беда перед «Разиным».

Пётр Третий, пусти
за милую душу…
Там ракитовый стих
по устам моим тужит.
Там малиновый толк –
колдуна и грача.
Ах, головка почём
на плечах Пугача?
Кто на шею его топором посягает?
По озёрной Руси моросит босяками.

Смотрят избы-калеки
возле барского сада,
как красно кукаречат
петушата усадеб.
Как у той перекладины,
что над плесенью лета,
страх помещицы-гадины
бьёт в берёзу скелета.
Его поймали,
ромашки в глазах цвели.
Его помяли
в рубашках казарм, с цепи
спустили –
и прямо в лицо ковшом!
Антихрист!
Падаль! Как шёл?
Глаза смолили
И, спешно кашляя в ил куска,
плели молитву –
о, где же красные твои уста?
Губам не ведать
ни ягод лета,
ни листьев лесть –
нагайку ветра
швыряет в клетку
продрогший лес.

Россия! Русь моя!
Я – император,
хоть сам вот из
глухих, пернатых,
подбитых матом
и горем изб.

Я – царь невенчанный
спин недоверчивых
и губ разбитых.
Корона вечера
под лунной свеченькой
вдовой разбита.

В тот день цвели кувшинки, лето,
осунувшись, просило свадьбы,
но кукишем легла карета
у белобрысых глаз усадьбы.

И вот дожди заакулинились,
аукая в лесу по-бабьему.
И чьи-то очи опрокинулись
под прелыми губами барина…

И только вот потеха кончилась,
и, пане, рухнул, затомившись,
дом, как ребёнок, болью скорченный,
недетской мукой задымился.

Забыв про козни и проказы,
забыв, где хор, где музыкант,
он умирал, язык показывая
своим солёным мужикам!

Монолог Хлопуши

Попробуй, отвори лицо
и руки опрокинь над садом,
когда гвоздит мой дождь крыльцо,
и нет с мастеровыми сладу.

Деревни поплюют в ладонь,
за колья схватятся и вилы.
Ах, этот барский белый дом
опустошён и смят, как вымя.

Дудите, дудочки, горя…
Доите, дурочки, дворян.
За вами без мечты о гробе
придут арканы и оглобли.

О, царь! Ты глянь… ага! Угу!
Мужик с боярыней в стогу.
Архип, ответствуй после вспашки –
она помягче нашей Машки?

Не причитай, печна-печаль,
мой смех с чужого снят плеча.
Царю Петру сейчас на щи, видать,
дворян, как курочек, общипывать.

Избой, которая не выспалась,
за лик, за луг с ромашкой мук,
к Петру приходит ночь и изморозь
моих осенеглазых рук.

А он дурак, мальчишка проклятый,
всё ходит, ходит возле проруби.

Емеля! Белый мой Емеля,
что ждёшь ты на реке вспотелой?
Твои продрогшие деревья
с тебя рубашку тянут к телу.

А он глаза свои сощурит,
а он поймает дуру-щуку.
Судьба! Что полюбила, пролито, –
да здравствуют святые проруби!

Сейчас, по щучьему веленью,
И царь и Бог – дурак Емеля.
Емеля! По Руси хлестает
твой скользкий рыбий хвост восстанья.

Давай, мой золотой, подшучивать,
амбары городов палить.
И по велению по щучьему
дворян в тугой костёр валить.

Горят карманы-закрома.
Горит зелёное именьюшко…
О, сколько дров ты наломал,
мой царь, мой дурачок Емелюшка!..

Говорит Пугач

Что мелют липы на погосте?
И чьи рассерженные кости
на бело-голубых кустах?!
О, я опал; да, я устал.

Кому сегодня снится Яик,
где столько яблонь, столько ябед?
И на лугах, казнима временем, –
моя беременная.

Сегодня очень тёплый вечер.
Мне ставят головы и свечи.
Мне славят слёзы серых глаз,
а я – немой иконостас.

О, звёзды! Белые гадальники.
Зачем одели мне кандалики? (Запись обрывается)
Оттаяв, я немного плачу
и кружечку воды прошу,
мне говорят – я вор и шут!
А я был царь! А раньше – мальчик.

Заметка очевидца

Его везли, теряя след.
Везли, отверившего в вербах.
А снег возник, лишь день ослеп
и не растаял в красных веках.

А вёрсты звездами сменялись,
и он слезой дорогу рыл.
Но всё смеялись, всё смеялись
на горизонте топоры…

Оцените, пожалуйста, это стихотворение.

Средняя оценка 0 / 5. Количество оценок: 0

Оценок пока нет. Поставьте оценку первым.

Сожалеем, что вы поставили низкую оценку!

Позвольте нам стать лучше!

Расскажите, как нам стать лучше?

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *