Луцилия приветствует Сенека!
Начну с погоды – странная весна,
И лето не прогреет наши реки,
И я все мерзну — старость холодна.
Читаю книги, а письмо приходит –
Мне кажется, беседую с тобой,
И вместе слово точное находим,
И мысли потекли за ним гурьбой…
Ты спрашиваешь: Всякое ли благо
Желательно?- Величье на костре?
Я пытку отодвинуть рад, хоть на год…
Молю о том, чтоб духом не сгореть…
Иные рады только чистым благам:
Спокойствию в кругу любимых книг,
Не зная ни болезней, и ни тягот…
Да, кто б к такому благу не приник?
Но, добродетель может быть суровой,
И мужества потребовать от нас…
Знай: оселок для мужества – не слово,
А лишь поступок в испытанья час.
«Но, кто желал когда-нибудь такого?» —
Напомню: был Катон, и был Сократ…
И, если б предложить им выбор снова,
Путь мужества любой проделать рад.
Кто мужественно пытки переносит,
Тому все добродетели – как щит:
Терпенье снисхождения не просит,
И разум на костре не затрещит.
Быть мужественным, значит – быть великим,
Быть честным, отвергаюшим уют…
Бывают блага и со скорбным ликом —
За них благоговеньем воздают.
Марк Регул сам вернулся в плен, дав слово,
Не стал просить о мире Рим родной.
Он был подвергнут страшным пыткам снова,
И умер под враждебною стеной.
Спокойную судьбу звал «мертвым морем»
Деметрий, испытавший крепкий дух.
Кто не горел, не зная повод к горя,
Считай, что раньше времени потух.
Гори костер! У блага есть величье –
Я сам в него подкину жарких дров,
Их треск, моей душе — победным кличем!
Горю — непобежденным!
Будь здоров.