Корень зла 0 (0)

Вот он, корень,
Корень зла!
Ох, и черен
Корень зла.

Как он нелицеприятно
Смотрит с круглого стола,
Этот самый корень зла!

— Надо сжечь его до тла,
Чтоб исчез он безвозвратно!

— Ну, а если не поможет
И опасность лишь умножит
Ядовитая зола?

Побоялись уничтожить!

И опять колокола
Бьют тревожно и набатно,
И скорбей не подытожить,
И отрава садит пятна

На болящие тела.

Неужели же обратно
Закопают
Корень зла?

Бывают такие периоды 0 (0)

Бывают
Такие
Периоды,
Когда к словопреньям не тянет
И кажется, в рот набери воды,
А глубже молчанье не станет,
Когда накричался до хрипа ты,
И, сделав все резкие выпады,
Ты медленно делаешь выводы.
Бывают
Такие
Периоды.

Ангелы спора 0 (0)

Ангел мира есть
И ангел мора,
Ангелы молчания на сборищах…

Я любуюсь
Ангелами спора,
Охраняющими бурно спорящих:

У единоборцев за плечами
Вьются эти ангелы-хранители,
От неясных доводов в печали,
Справедливых доводов ценители.

Бдят!
Но улетают,
Словно мухи,
Если пахнет спорами напрасными,
Потому что только злые духи
Притворяются на все согласными.

Еще не все я понимал глубоко 0 (0)

Еще существовал
Санкт-Петербург,
В оцепененье Кремль стоял московский,
И был юнцом лохматым Эренбург,
Да вовсе молод был и Маяковский,
И дерзости Давида Бурлюка
У многих возмущенье вызывали,
И далеко не все подозревали,
Насколько все-таки
Она близка.

Но вот
На Польшу
Пал шрапнельный град,
И клял тевтона Игорь Северянин,
И Питер превратился в Петроград,
И говорили: тот убит, тот ранен.
Георгиевские кресты
Посеребрили зелень гимнастерок,
И первые безмолвные хвосты
У булочных возникли:
Хлеб стал дорог!

Я был
Еще ребенком.
О войне
Читал рассказы и стихотворенья,
И было много непонятно мне,
Как толки о четвертом измеренье,—
Куда от мерзкой яви ускользнуть
Мечтали многие из старших классов,
Хотя и этот преграждался путь
Толпой папах, околышей, лампасов.

А я
Не в эту сторону держал,
И даже, нет, не к Александру Грину,
Но гимназический мундирчик жал,
Я чувствовал: его я скоро скину.
Меня влекли надежда и тоска
В тревожном взоре Александра Блока,—
Еще не все я понимал глубоко,
Но чуял:
Революция
Близка!

Ночью 0 (0)

Этой
Ночью,
Ночью летней,
Вьется хмель тысячелетний
По железу,
По бетону,
По карнизу,
По балкону.

Что
Творится
Там, за шторой,
Той вот самой, за которой
В мученические позы
В мутных вазах встали розы?

Чем же
Тут могу помочь я?
Можеть быть, вот этой ночью
На балкон пробраться снизу
По железу,
По карнизу
Цепко, с выступа на выступ,
Взять и пыль
И хмель
На приступ,
У окошка очутиться,
Стукнуть, будто клювом птица,
Чтоб окно ты распахнула.
Ты бы встала
И взглянула —
Что за птаха залетела?
Ничего не разглядела,
У окна бы постояла,
А закрыть не — захотела.

И не надо,
И не трогай,
И напрасно закрывала:
Я иду своей дорогой
Как ни в чем и не бывало!

Музыкальный ящик 0 (0)

Что песня?
Из подполья в поднебесье
Она летит. На то она и песня.
А где заснет? А где должна проснуться,
Чтоб с нашим слухом вновь соприкоснуться?
Довольно трудно разобраться в этом,
Любое чудо нам теперь не в диво.
Судите сами, будет ли ответом
Вот эта повесть, но она — правдива.
Там,
Где недавно
Низились обрывы,
Поросшие крапивой с лебедою,
Высотных зданий ясные массивы
Восстали над шлюзованной водою.
Гнездится
Птица
Меж конструкций ЦАГИ,
А где-то там,
За Яузой,
В овраге, бурля своей ржавеющею плотью,
Старик ручей по черным трубам скачет.
Вы Золотым Рожком его зовете,
И это тоже что-нибудь да значит.
…Бил колокол на колокольне ближней,
Пел колокол на колокольне дальней,
И мостовая стлалась всё булыжней,
И звон трамвая длился всё печальней.
И вот тогда,
На отдаленном рынке,
Среди капрона, и мехов, и шелка,
Непроизвольно спрыгнула с пластинки
Шальная патефонная иголка.
И на соседней полке антиквара
Меж дерзко позолоченною рамой
И медным привиденьем самовара
Вдруг объявился
Ящик этот самый.
Как описать его?
Он был настольный,
По очертаниям — прямоугольный,
На ощупь — глуховато мелодичный,
А по происхожденью — заграничный.
Скорей всего он свет увидел в Вене,
Тому назад столетие, пожалуй.
И если так — какое откровенье
Подарит слуху механизм усталый?
Чугунный валик, вдруг он искалечит,
Переиначит Шуберта и Баха,
А может быть, заплачет, защебечет
Какая-нибудь цюрихская птаха,
А может быть, нехитрое фанданго
С простосердечностью добрососедской
Какая-нибудь спляшет иностранка,
Как подобало в слободе немецкой,
Здесь, в слободе исчезнувшей вот этой,
Чей быт изжит и чье названье стерто.
Но рынок крив, как набекрень одетый
Косой треух над буклями Лефорта.
И в этот самый миг
На повороте
Рванул трамвай,
Да так рванул он звонко,
Что вдруг очнулась вся комиссионка,
И дрогнул ящик в ржавой позолоте,
И, зашатавшись, встал он на прилавке
На все четыре выгнутые лапки,
И что-то в глубине зашевелилось,
Зарокотало и определилось,
Заговорило тусклое железо
Сквозь ржавчину, где стерта позолота.
И что же?
Никакого полонеза,
Ни менуэта даже, ни гавота
И никаких симфоний и рапсодий,
А громко так, что дрогнула посуда,—
Поверите ли? — грянуло оттуда
Простое: «Во саду ли, в огороде…»
Из глубины,
Из самой дальней дали,
Из бурных недр минувшего столетья,
Где дамы в менуэте приседали,
Когда петля переплеталась с плетью,
Когда труба трубила о походе,
А лира о пощаде умоляла,
Вдруг песня:
«Во саду ли, в огороде,—
Вы слышите ли? — девица гуляла!»

Ноябрь 0 (0)

Седо
Курчавятся облака
Над чернотою полей.
Кончились летние отпуска,
Значит — пора, не жалей.

Вот и зима
Не весьма жестока,
Прошлой нисколько не злей.
За щеку только щипнула слегка:
— Не обморозь, дуралей!

Нет,
Я пойду
Подстрелю беляка
Белого снега белей.
Девичий заяц воротника
Краше иных соболей,—
Рано еще заниматься пока
Счетом иных прибылей.

А у зимы
Седина у виска,
Это — ее юбилей!

Драгоценный камень 0 (0)

Отыскал
В тиши я деревенской
У слиянья Истры и Москвы
Камень в форме и мужской, и женской,
И коровье-бычьей головы.

Я не верю,
Что игрой природы
Был тяжеловесный этот лик,
Древний камень, под который воды
Не текли, настолько он велик.

Может быть,
Ваятель первобытный,
Этот камень трогая резцом,
Слил в единый облик монолитный
Лик Природы со своим лицом.

А быть может,
На лесные тропы
Некий грек, придя издалека,
Древней глыбе придал вид Европы
И укравшего ее быка.

Иль,
Не зная Зевса никакого,
Муж славянский, простодушно дик,
Создал так: пастушка и корова,
Но при этом — и пастух и бык!

Словом,
Глыбу я извлек из пыли
И понес, взваливши на плечо,
Чтобы эту прелесть не зарыли
На тысячелетия еще.

Нежность 0 (0)

Вы поблекли. Я — странник, коричневый весь.
Нам и встретиться будет теперь неприятно.
Только нежность, когда-то забытая здесь,
Заставляет меня возвратится обратно.

Я войду, не здороваясь, громко скажу:
— Сторож спит, дверь открыта, какая небрежность!
Не бледнейте! Не бойтесь! Ничем не грожу,
Но прошу вас: отдайте мне прежнюю нежность.

Унесу на чердак и поставлю во мрак
Там, где мышь поселилась в дырявом штиблете.
Я старинную нежность снесу на чердак,
Чтоб ее не нашли беспризорные дети.

Народ-победитель 0 (0)

Возвращались солдаты с войны.
По железным дорогам страны
День и ночь поезда их везли.
Гимнастерки их были в пыли
И от пота еще солоны
В эти дни бесконечной весны.

Возвращались солдаты с войны.
И прошли по Москве, точно сны,—
Были жарки они и хмельны,
Были парки цветами полны.
В Зоопарке трубили слоны,—
Возвращались солдаты с войны!

Возвращались домой старики
И совсем молодые отцы —
Москвичи, ленинградцы, донцы…
Возвращались сибиряки!

Возвращались сибиряки —
И охотники, и рыбаки,
И водители сложных машин,
И властители мирных долин,—
Возвращался народ-исполин…

Одни стихи приходят за другими 0 (0)

Одни стихи
Приходят за другими,
И кажется,
Одни других не хуже:
Иные появляются нагими.
Другие — сразу же во всеоружье…

Одни стихи — высокие, как тополь,—
Внушают сразу мысль об исполинах,
Другие — осыпаются, как опаль,
Сорвавшаяся с веток тополиных.

Одни стихи — как будто лось с рогами,—
Ах, удалось!— встают во всем величье,
Другие зашуршали под ногами
Охотника, вспугнувшего добычу.

И хорошо:
Лось жив-здоров, пасется,
И ничего дурного не стрясется!

Дедал 0 (0)

И вот
В ночном
Людском потоке
Мою дорогу пересек
Седой какой-то, и высокий,
И незнакомый человек.

Застыл он
У подножья зданья,
На архитектора похож,
Где, гикая и шарлатаня,
Толклась ночная молодежь.

Откуда эта юность вышла
И к цели движется какой?
И тут сказал мне еле слышно
Старик, задев меня рукой:

— С Икаром мы летели двое,
И вдруг остался я один:
На крыльях мальчика от зноя
Растаял воск. Упал мой сын.

Я вздрогнул.
— Что вы говорите?
— Я? Только то, что говорю:
Я лабиринт воздвиг на Крите
Неблагодарному царю.

Но чтоб меня не заманили
В то лабиринт, что строил сам,
Се6e и сыну сделав крылья,
Я устремился к небесам!

Я говорю: нас было двое,
И вдруг остался я один:
На крыльях мальчика от зноя
Растаял воск. Упал мой сын.

Куда упал? Да вниз, конечно,
Где люди по своим делам,
Стремясь упорно и поспешно,
Шагали по чужим телам.

И ринулся я вслед за сыном.
Взывал к земле, взывал к воде,
Взывал к горам, взывал к долинам.
— Икар! — кричал я.— Где ты, где?

И червь шипел в могильной яме,
И птицы пели мне с ветвей:
— Не шутит небо с сыновьями,
Оберегайте сыновей!

И даже через хлопья пены
Неутихающих морей
О том же пели мне сирены:
— Оберегайте дочерей!

И этот голос в вопль разросся,
И темный собеседник мой
Рванулся в небо и унесся
Куда-то прямо по прямой.

Ведь между двух соседних точек
Прямая — самый краткий путь,
Иначе слишком много кочек
Необходимо обогнуть.

И как ни ярок был прожектор.
Его я больше не видал:
Исчез крылатый архитектор,
Воздухоплаватель Дедал!

Единаая стезя 0 (0)

Что говорить,
Я видел города;
Будь житель их латинянин, германец,
Порой глядишь: седая борода,
А на лице пылающий румянец.
Да то же самое и молодежь…
Зачем все время на нее сердиться!
Куда ни глянь, повсюду ты найдешь
Живые, человеческие лица.

Всегда найдется
Некий круг людей,
Связуемых порукой круговою
В конечной степени за все живое,
Каким бы ты наречьем ни владей.
Так, Маркс и Энгельс были заодно
Не только с Дарвином, но и с Ван-Гогом,
И с Герценом, и с Уитменом, но
Совсем по разным идучи дорогам
Навстречу бедам, радостям, тревогам,
Как будто
Мир
Един
Давным-давно!

В чем убедишь ты стареющих 0 (0)

В чём убедишь ты стареющих,
Завтрашний день забывающих,
Спины на солнышке греющих
И о покое взывающих!
Но не легко собеседовать
С юными, кто не успел еще
Все на земле унаследовать:
Капища, игрища, зрелища,
Истины обнаженные,
Мысли, уже зарожденные,
Кисти, уже погруженные
В краски, уже разведенные.
Да! Сговориться со старыми
Так же не просто, как с малыми!
Движутся старые с малыми
Будто музейными залами,
Глядя в безумной надменности,
Как на окаменелости.
На золотые от зрелости
Ценности
Современности.

Я Вас Люблю 1 (1)

Я Вас
Люблю!
Поэтому
Весь мир творю я заново.
Он стар. Мильоны лет ему.
В нем очень много странного,
Смешного, старомодного
И никуда не годного.

Вот
Горны
Разгораются,
И под блестящим молотом
Различие стирается
Меж оловом и золотом.

Окупится богато нам
Все, что рукой мы тронули.
Клянусь разъятым атомом
И всеми электронами!

Но
Вы
Не улыбаетесь,
Чему-то огорчаетесь.
Чему? Не знаю, право, я,
А, хитрая-лукавая,
Зачем не превратил еще
Вот эти Ваши серьги я
В два крохотных вместилища
Космической энергии!

Терпение!
Терпение!
Сначала исцеление
Бедняги прокаженного,
Сначала превращение
Изгоя окаянного.
В наследника законного,
Сначала воскрешение
Неправедно казненного…

Весь мир творю я заново!