Константин Бальмонт — Стихи о любви

Тебя я хочу, мое счастье,
Моя неземная краса!
Ты — солнце во мраке ненастья,
Ты — жгучему сердцу роса!

Любовью к тебе окрыленный,
Я брошусь на битву с судьбой.
Как колос, грозой опаленный,
Склонюсь я во прах пред тобой.

За сладкий восторг упоенья
Я жизнью своей заплачу!
Хотя бы ценой преступленья —
Тебя я хочу!

Я жить не могу настоящим,
Я люблю беспокойные сны,
Под солнечным блеском палящим
И под влажным мерцаньем луны.

Я жить не хочу настоящим,
Я внимаю намекам струны,
Цветам и деревьям шумящим
И легендам приморской волны.

Желаньем томясь несказанным,
Я в неясном грядущем живу,
Вздыхаю в рассвете туманном
И с вечернею тучкой плыву.

И часто в восторге нежданном
Поцелуем тревожу листву.
Я в бегстве живу неустанном,
В ненасытной тревоге живу.

Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.
Ты один мне понравился между людьми.
До тебя я была холодна и бледна.
Я — с глубокого, тихого, темного дна.

Нет, помедли. Сейчас загорится для нас
Молодая луна. Вот — ты видишь? Зажглась!
Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой?
Здесь. И здесь. Так. И здесь… Ах, как сладко с тобой!

«Русалка» Бальмонта

Стихи «Русалка» Константина Дмитриевича Бальмонта – часть знаменитого сборника поэта «Будем как солнце».

Стихотворение написано в 1902 году. Поэту в тот момент исполнилось 35 лет, он политический активист, борец с самодержавием, даже попадает в опалу и практически в ссылку, хотя и не очень обременительную. Оттуда он направляется в Европу. Это время – расцвет его всероссийской популярности. В жанровом отношении – романтическая, фантазийная любовная лирика, рифмовка смежная, есть одна внутренняя («пойми – возьми»), 2 строфы. Лирический герой – очарованный странник, погрузившийся в тенета страсти к русалке. Этот образ не нов для русской и вообще мировой поэзии. Скажем, широко известна «Ундина» В. Жуковского, настоящая психологическая драма. В сущности, и раскрыт образ у поэта вполне традиционно: она влюбляет в себя одинокого путника, человека, потерявшегося в жизни, готового к потусторонним приключениям. В первой же строфе читатель слышит странный, шепчущий голос вроде бы мифического существа. Героиня здесь выступает как повелительница, захватчица. Она обращается к герою на «ты», приказывает и берет в плен. «Если можешь, пойми» (то есть, она не нуждается в понимании смертного возлюбленного). Русалка делает герою комплимент: «ты один мне понравился». В сущности, это признание – шаг к гибели героя. В их отношениях есть что-то вампирическое. «До тебя холодна и бледна»: а сейчас словно оживает, по венам струится кровь. В последней строке первого четверостишия обыгрывается распространенный в фольклоре мотив русалки как утопленницы: «я с темного дна». Во второй строфе она отстраняет руки героя, просит его дождаться мертвенного света луны (с заглавной буквы, кстати). «Загорится для нас». Эта ночь – как гипноз для двух столь разных существ. Между тем, лирический герой не произносит ни слова в ответ, подчиняется указаниям внезапно встреченного инфернального создания. «Как сладко с тобой!»: в неверном свете луны человек обнимает русалку. Лексические повторы, несколько страстных темных восклицаний, требовательных вопросов, сладострастных многоточий. Брызги эпитетов: глубокого, тихого, голубой. Музыкальность, сонная, затягивающая интонация. Инверсия (нарушенный порядок слов): дышит мрак. Междометия, монолог.

В «Русалке» К. Бальмонт интерпретирует известный сюжет о встрече человека с существом из иного мира.

В замке был веселый бал,
Музыканты пели.
Ветерок в саду качал
Легкие качели.

В замке, в сладостном бреду,
Пела, пела скрипка.
А в саду была в пруду
Золотая рыбка.

И кружились под луной,
Точно вырезные,
Опьяненные весной,
Бабочки ночные.

Пруд качал в себе звезду,
Гнулись травы гибко,
И мелькала там в пруду
Золотая рыбка.

Хоть не видели ее
Музыканты бала,
Но от рыбки, от нее,
Музыка звучала.

Чуть настанет тишина,
Золотая рыбка
Промелькнет, и вновь видна
Меж гостей улыбка.

Снова скрипка зазвучит,
Песня раздается.
И в сердцах любовь журчит,
И весна смеется.

Взор ко взору шепчет: «Жду!»
Так светло и зыбко,
Оттого что там в пруду —
Золотая рыбка.

Я ласкал ее долго, ласкал до утра,
Целовал ее губы и плечи.
И она наконец прошептала: «Пора!
Мой желанный, прощай же — до встречи».

И часы пронеслись. Я стоял у волны.
В ней качалась русалка нагая.
Но не бледная дева вчерашней луны,
Но не та, но не та, а другая.

И ее оттолкнув, я упал на песок,
А русалка, со смехом во взоре,
Вдруг запела: «Простор полноводный глубок.
Много дев, много раковин в море.

Тот, кто слышал напев первозданной волны,
Вечно полон мечтаний безбрежных.
Мы — с глубокого дна, и у той глубины
Много дев, много раковин нежных».