Лунная ночь 3.5 (2)

Будет луна.
Есть уже
немножко.
А вот и полная повисла в воздухе.
Это Бог, должно быть,
дивной
серебряной ложкой
роется в звёзд ухе.

Прощанье 0 (0)

В авто,
Последний франк разменяв.
— В котором часу на Марсель?—
Париж
Бежит,
Провожая меня,
Во всей
Невозможной красе.
Подступай
К глазам,
Разлуки жижа,
Сердце
Мне
Сантиментальностью расквась!
Я хотел бы
Жить
И умереть в Париже,
Если 6 не было
Такой земли —
Москва.

Нате 0 (0)

Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я — бесценных слов мот и транжир.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.

А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется — и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я — бесценных слов транжир и мот.

Стихи о советском паспорте 0 (0)

Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту…
По длинному фронту
купе
и кают
чиновник
учтивый движется.
Сдают паспорта,
и я
сдаю
мою
пурпурную книжицу.
К одним паспортам —
улыбка у рта.
К другим —
отношение плевое.
С почтеньем
берут, например,
паспорта
с двухспальным
английским левою.
Глазами
доброго дядю выев,
не переставая
кланяться,
берут,
как будто берут чаевые,
паспорт
американца.
На польский —
глядят,
как в афишу коза.
На польский —
выпяливают глаза
в тугой
полицейской слоновости —
откуда, мол,
и что это за
географические новости?
И не повернув
головы кочан
и чувств
никаких
не изведав,
берут,
не моргнув,
паспорта датчан
и разных
прочих
шведов.
И вдруг,
как будто
ожогом,
рот
скривило
господину.
Это
господин чиновник
берет
мою
краснокожую паспортину.
Берет —
как бомбу,
берет —
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берет,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую.
Моргнул
многозначаще
глаз носильщика,
хоть вещи
снесет задаром вам.
Жандарм
вопросительно
смотрит на сыщика,
сыщик
на жандарма.
С каким наслажденьем
жандармской кастой
я был бы
исхлестан и распят
за то,
что в руках у меня
молоткастый,
серпастый
советский паспорт.
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но  эту…
Я
достаю
из широких штанин
дубликатом
бесценного груза.
Читайте,
завидуйте,
я —
гражданин
Советского Союза.

Послушайте 4.3 (3)

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки

жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит —
чтоб обязательно была звезда! —
клянется —
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

Я 0 (0)

По мостовой
моей души изъезженной
шаги помешанных
вьют жестких фраз пяты.
Где города
повешены
и в петле облака
застыли
башен
кривые выи —
иду
один рыдать,
что перекрестком
распяты
городовые.

Гимн здоровью 0 (0)

Среди тонконогих, жидких кровью,
трудом поворачивая шею бычью,
на сытый праздник тучному здоровью
людей из мяса я зычно кличу!

Чтоб бешеной пляской землю овить,
скучную, как банка консервов,
давайте весенних бабочек ловить
сетью ненужных нервов!

И по камням острым, как глаза ораторов,
красавцы-отцы здоровенных томов,
потащим мордами умных психиаторов
и бросим за решетки сумасшедших домов!

А сами сквозь город, иссохший как Онания,
с толпой фонарей желтолицых, как скопцы,
голодным самкам накормим желания,
поросшие шерстью красавцы-самцы!

Майская песенка 0 (0)

Зеленые листики —
и нет зимы.
Идем
раздольем чистеньким —
и я,
и ты,
и мы.
Весна сушить развесила
свое мытье,
Мы молодо и весело
идем!
Идем!
Идем!
На ситцах, на бумаге —
огонь на всем.
Красные флаги
несем!
Несем!
Несем!
Улица рада,
весной умытая.
Шагаем отрядом,
и мы,
и ты,
и я.

Отношение к барышне 0 (0)

Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам?—
темно,
никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры».

Кофта фата 0 (0)

Я сошью себе черные штаны
из бархата голоса моего.
Желтую кофту из трех аршин заката.
По Невскому мира, по лощеным полосам его,
профланирую шагом Дон-Жуана и фата.

Пусть земля кричит, в покое обабившись:
«Ты зеленые весны идешь насиловать!»
Я брошу солнцу, нагло осклабившись:
«На глади асфальта мне хорошо грассировать!»

Не потому ли, что небо голубо,
а земля мне любовница в этой праздничной чистке,
я дарю вам стихи, веселые, как би-ба-бо
и острые и нужные, как зубочистки!

Женщины, любящие мое мясо, и эта
девушка, смотрящая на меня, как на брата,
закидайте улыбками меня, поэта,-
я цветами нашью их мне на кофту фата!

Еще Петербург 0 (0)

В ушах обрывки тёплого бала,
а с севера — снега седей —
туман, с кровожадным лицом каннибала,
жевал невкусных людей.

Часы нависали, как грубая брань,
за пятым навис шестой.
А с неба смотрела какая-то дрянь
величественно, как Лев Толстой.

Порт 0 (0)

Просты?ни вод под брюхом были.
Их рвал на волны белый зуб.
Был вой трубы — как будто лили
любовь и похоть медью труб.
Прижались лодки в люльках входов
к сосцам железных матерей.
В ушах оглохших пароходов
горели серьги якорей.

«Порт» Маяковского

Впервые «Порт» Владимира Владимировича Маяковского был напечатан в альманахе «Садок судей».

Стихотворение написано в 1912 году. Самому поэту в эту пору исполнилось 19 лет. Он успел стать футуристом еще до того, как стал поэтом. Точнее, стихи он и раньше иногда писал, но подражательные, в которых трудно узнать почерк поэта. Толчком к собственному творчеству послужила скука от всего классического, и желание избавить искусство «от старья». Огромную роль в становлении поэта сыграла поддержка Д. Бурлюка, литератора и друга. Вместе с В. Хлебниковым они создали манифест футуризма. В тот же год В. Маяковский впервые выступил перед публикой. На излете года, в декабре, Д. Бурлюк пригласил соратника в Херсонскую губернию, в имение Чернянка, где служил управляющим его отец. По пути поэт имел возможность оценить масштабы и размах Николаевского порта. Первым названием стихотворения было «Отплытие». К тому времени уже были построены несколько набережных, пристань и гавань. Грузооборот измерялся миллионами тонн – зерна, прежде всего. Жанр – впечатление, поэтический рассказ, размер – ямб: в те годы поэт чаще обращался к классическим размерам. Рифмовка перекрестная. В первой же строке – индивидуально-авторское ударение в слове «простыни». Поэт сравнивает воды с тканью. «Под брюхом были»: оригинальная метафора, где морская стихия – не символ свободы, непокорности, а почти предмет домашнего обихода. «Рвал на волны»: как на бинты, на куски. «Белый зуб»: вновь метафора. Кажется, поэт предлагает «простынь» разрывать не без помощи зубов. «Вой трубы»: интонация стихотворения почтительная. Наверняка герой присвистнул, когда увидел открывшуюся его глазам панораму. Он даже немного оглушен движением, техническим прогрессом, грохотом. Третья и четвертая строки – пример аллитерации (звукописи). Поэт продолжает одушевлять происходящее. «Любовь и похоть» слышатся ему в сигналах труб. Инверсия «прижались лодки» — еще и олицетворение. Лодки жмутся, как дети, детеныши «к сосцам железных матерей». Автор явно поэтизирует торжество технологий. Прозаизм «в люльках входов» опять-таки продолжает ряд сравнений порта с живым существом. Шум стоит такой, что и сами пароходы оглохли. «В ушах серьги якорей»: то ли как у девушки, то ли как у флибустьера. Люди в произведении не появляются, однако порт живет своей жизнью, которая герою кажется столь же важной и разнообразной, как и у людей.

Стихотворение «Порт» В. Маяковского – образец ранней лирики поэта.

Театры 5 (1)

Рассказ о взлезших на подмосток
Аршинной буквою графишь,
И зазывают в вечер с досок
Зрачки малеванных афиш.
Автомобиль подкрасил губы
У блеклой женщины Карьера,
А с прилетавших рвали шубы
Два огневые фокстерьера.

И лишь светящаяся груша
О тень сломала копья драки,
На ветке лож с цветами плюша
Повисли тягостные фраки.

Стихи из предсмертной записки 0 (0)

Как говорят —
«инцидент исперчен»,

любовная лодка
разбилась о быт.

Я с жизнью в расчёте
и не к чему перечень

взаимных болей,
бед
и обид.

Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский.

Сказка о красной шапочке 0 (0)

Жил был на свете кадет.
В красную шапочку кадет был одет.

Кроме этой шапочки, доставшейся кадету,
ни черта в нем красного не было и нету.

Услышит кадет — революция где-то,
шапочка сейчас же на голове кадета.

Жили припеваючи за кадетом кадет,
и отец кадета, и кадетов дед.

Поднялся однажды пребольшущий ветер,
в клочья шапчонку изорвал на кадете.

И остался он черный. А видевшие это
волки революции сцапали кадета.

Известно, какая у волков диета.
Вместе с манжетами сожрали кадета.

Когда будете делать политику, дети,
не забудьте сказочку об этом кадете.