Встаю расслабленный с постели 0 (0)

Встаю расслабленный с постели.
Не с Богом бился я в ночи,-
Но тайно сквозь меня летели
Колючих радио лучи.

И мнится: где-то в теле живы,
Бегут по жилам до сих пор
Москвы бунтарские призывы
И бирж всесветный разговор.

Незаглушимо и сумбурно
Пересеклись в моей тиши
Ночные голоса Мельбурна
С ночными знаньями души.

И чьи-то имена, и цифры
Вонзаются в разъятый мозг,
Врываются в глухие шифры
Разряды океанских гроз.

Хожу — и в ужасе внимаю
Шум, не внимаемый никем.
Руками уши зажимаю —
Все тот же звук! А между тем …

О, если бы вы знали сами,
Европы темные сыны,
Какими вы еще лучами
Неощутимо пронзены!

Москва в Норвегии 0 (0)

Облаков колорит
О зиме говорит.
Пахнет влагой и хвоей,
Как у нас под Москвою.
Мох лежит под сосной,
Как у нас под Москвой.
Все как дома,
И очень знакомо.
Только воздух не тот,
Атмосфера не та,
И от этого люди другие,
Только люди не те, что у нас,
И на вас
Не похожи, мои дорогие.
Дорогие друзья, я писала не раз,
Что разлука — большая обуза.
Что разлука — змея.
И действительно, я
Не должна уезжать из Союза.
За границей легко только первые дни,
В магазине прилавок наряден.
(До чего хороши
Эти карандаши,
Эти перья и эти тетради!)
А какие здесь есть города! Например,
Старый Берген, который недаром
(Это скажет вам каждый порядочный гид)
Знаменит
Своим рыбным базаром.
Голубая макрель, золотая треска
На холодном рассвете багровом.
Я взглянула на рыбу —
И в сердце тоска
Вдруг впилась мне крючком рыболовным.
Я припомнила ясно: в корзине, в ведре ль,
Распластав плавников острия,
Та же белая в синих полосках макрель,
Только звали ее «скумбрия».
И какая чудесная юность была
В те часы на песке под горой!
И какая огромная жизнь пролегла
Между этой и той скумбрией!
И печаль об исчезнувшей прелести дней
Полоснула меня, как ножом.
И подумала я: «Ничего нет грустней
Одиночества за рубежом».
Только вижу: у рыбного ряда стоит,
Упершись рукавицей в бедро,
В сапогах и брезенте, назад козырек,
Ну, точь-в-точь паренек
Из метро.
Я невольно воскликнула: «Ах ты,
Из какой это вылез он шахты?»
Он ко мне по-норвежски (а я ни гугу),
По-иному он, вижу, не слишком.
Неужели же, думаю, я не смогу
Побеседовать с этим парнишкой?
И, доставши блокнот, так, чтоб он увидал.
На прилавке под рыбным навесом
Я рисую родимого моря овал
И пишу по-латински «Odessa».
И тогда паренек на чужом берегу
Улыбается мне, как рыбак рыбаку.
Паренек улыбается мне от души,
Он берет у меня карандаш.
(До чего хороши
Эти карандаши,
Если держит их кто-нибудь наш!)
Он выводит знакомое слово «Moskwa».
И от этого слова — лучи.
(До чего хорошо, что иные слова
Даже в дальних краях горячи!)
Он приветствует в эту минуту Союз,
Он глядит хорошо и всерьез.
И, содрав рукавицу и сбросив картуз,
Он трясет мою руку до слез.
Хорошо, что на грусть мы теряем права
И что, как бы он ни был далек,
Человек с удивительным словом «Москва»
Не бывает нигде одинок.

Рейн и Москва 0 (0)

Я унесен прекрасною мечтой,
И в воздухе душисто-тиховейном,
В стране, где грозд янтарно-золотой,
Я узнаю себя над Рейном.
В его стекле так тихи небеса!
Его брега — расписанные рамки.
Бегут по нем рядами паруса,
Глядят в него береговые замки,
И эхо гор разносит голоса!
Старинные мне слышатся напевы,
У пристаней кипит народ,
По виноградникам порхает хоровод,
И слышу я, поют про старый Реин девы.

«Наш Рейн, наш Рейн красив и богат!
Над Рейном блестят города!
И с башнями замки, и много палат,
И сладкая в Рейне вода!..

И пурпуром блещут на Рейне брега:
То наш дорогой виноград,
И шелком одеты при Рейне луга:
Наш реинский берег — Германии сад!

И славится дева на Рейне красой,
И юноша смотрит бодрей!
О, мчись же, наш Рейн, серебрясь полосой,
До синих, до синих морей!..»

Но чье чело средь праздничного шума,
Когда та песня пронеслась,
Поддернула пролетной тенью дума
И в ком тоска по родине зажглась?..
Он счастлив, он блажен с невестой молодою,
Он празднует прекрасный в жизни миг,
Но вспомнил что-то он над рейнской водою…
«Прекрасен Рейн твой и тих,
(Невесте говорит жених),
Прекрасен он — и счастлив я с тобою,
Когда в моей дрожит твоя рука,
Но от тебя, мой юный друг, не скрою,
Что мне, на севере, милей одна река:
Там родина моя, там жил я, бывши молод,
Над бедной той рекой стоит богатый город,
По нем подчас во мне тоска!
В том городе есть башни-исполины!
Как я люблю его картины,
В которых с роскошью ковров
Одеты склоны всех семи холмов —
Садами, замками и лесом из домов!..
Таков он, город наш стохрамый, стопалатный!
Чего там нет, в Москве, для взора необъятной?..
Базары, площади и целые поля
Пестреются кругом высокого Кремля!
А этот Кремль, весь золотом одетый,
Весь звук, когда его поют колокола,
Поэтом, для тебя не чуждым, Кремль воспетый
Есть колыбель Орла
Из царственной семьи великой!
Не верь, что говорит в чужих устах молва,
Что будто север наш такой пустынный, дикий!
Увидишь, какова Москва,
Москва — святой Руси и сердце и глава!—
И не покинешь ты ее из доброй воли:
Там и в мороз тебя пригреют, угостят,
И ты полюбишь наш старинный русский град,
Откушав русской хлеба-соли!..»

Москва 0 (0)

День тихих грез, день серый и печальный;
На небе туч ненастливая мгла,
И в воздухе звон переливно-дальный,
Московский звон во все колокола.

И, вызванный мечтою самовластной,
Припомнился нежданно в этот час
Мне час другой, — тогда был вечер ясный,
И на коне я по полям неслась.

Быстрей! быстрей! и, у стремнины края
Остановив послушного коня,
Взглянула я в простор долин: пылая,
Касалось их уже светило дня.

И город там палатный и соборный,
Раскинувшись широко в ширине,
Блистал внизу, как бы нерукотворный,
И что-то вдруг проснулося во мне.

Москва! Москва! что в звуке этом?
Какой отзыв сердечный в нем?
Зачем так сроден он с поэтом?
Так властен он над мужиком?

Зачем сдается, что пред нами
В тебе вся Русь нас ждет любя?
Зачем блестящими глазами,
Москва, смотрю я на тебя?

Твои дворцы стоят унылы,
Твой блеск угас, твой глас утих,
И нет в тебе ни светской силы,
Ни громких дел, ни благ земных.

Какие ж тайные понятья
Так в сердце русском залегли,
Что простираются объятья,
Когда белеешь ты вдали?

Москва! в дни страха и печали
Храня священную любовь,
Недаром за тебя же дали
Мы нашу жизнь, мы нашу кровь.

Недаром в битве исполинской
Пришел народ сложить главу
И пал в равнине Бородинской,
Сказав: «Помилуй, бог, Москву!»

Благое было это семя,
Оно несет свой пышный цвет,
И сбережет младое племя
Отцовский дар, любви завет.

Прощанье 0 (0)

В авто,
Последний франк разменяв.
— В котором часу на Марсель?—
Париж
Бежит,
Провожая меня,
Во всей
Невозможной красе.
Подступай
К глазам,
Разлуки жижа,
Сердце
Мне
Сантиментальностью расквась!
Я хотел бы
Жить
И умереть в Париже,
Если 6 не было
Такой земли —
Москва.

Я знал тебя, Москва 4 (1)

Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,
Когда кругом пруда реки Неглинной, где
Теперь разводят сквер, лежал пустырь огромный,
И утки вольные жизнь тешили в воде;

Когда поблизости гремели балаганы
Бессвязной музыкой, и р,яд больших картин
Пред ними — рисовал таинственные страны,
Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;

Когда на улице звон двухэтажных конок
Был мелодичней, чем колес жестокий треск,
И лампы в фонарях дивились, как спросонок,
На газовый рожок, как на небесный блеск;

Когда еще был жив тот «город», где героев
Островский выбирал: мир скученных домов,
Промозглых, сумрачных, сырых, — какой-то Ноев
Ковчег, вмещающий все образы скотов.

Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,
Всё сокрушать, спеша очиститься от скверн,
На месте флигельков восстали небоскребы,
И всюду запестрел бесстыдный стиль — модерн…

Я шагаю по Москве 0 (0)

Я шагаю по Москве,
Как шагают по доске.
Что такое — сквер направо
И налево тоже сквер.

Здесь когда-то Пушкин жил,
Пушкин с Вяземским дружил,
Горевал, лежал в постели,
Говорил, что он простыл.

Кто он, я не знаю — кто,
А скорей всего никто,
У подъезда, на скамейке
Человек сидит в пальто.

Человек он пожилой,
На Арбате дом жилой,-
В доме летняя еда,
А на улице — среда
Переходит в понедельник
Безо всякого труда.

Голова моя пуста,
Как пустынные места,
Я куда-то улетаю
Словно дерево с листа.

Парки в Москве 0 (0)

Ты постиг ли, ты почувствовал ли,
Что, как звезды на заре,
Парки древние присутствовали
В день крестильный, в Октябре?

Нити длинные, свивавшиеся
От Ивана Калиты,
В тьме столетий затерявшиеся,
Были в узел завиты.

И, когда в Москве трагические
Залпы радовали слух,
Были жутки в ней — классические
Силуэты трех старух.

То — народными пирожницами,
То — крестьянками в лаптях,
Пробегали всюду — с ножницами
В дряхлых, скорченных руках.

Их толкали, грубо стискивали,
Им пришлось и брань испить,
Но они в толпе выискивали
Всей народной жизни нить.

И на площади,- мне сказывали,-
Там, где Кремль стоял как цель,
Нить разрезав, цепко связывали
К пряже — свежую кудель:

Чтоб страна, борьбой измученная,
Встать могла, бодра, легка,
И тянулась нить, рассученная
Вновь на долгие века!

Седая роза 0 (0)

Ночь. И снег валится.
Спит Москва… А я…
Ох, как мне не спится,
Любовь моя!

Ох, как ночью душно
Запевает кровь…
Слушай, слушай, слушай!
Моя любовь:

Серебро мороза
В лепестках твоих.
О, седая роза,
Тебе — мой стих!

Дышишь из-под снега,
Роза декабря,
Неутешной негой
Меня даря.

Я пою и плачу,
Плачу и пою,
Плачу, что утрачу
Розу мою!

Крымский мост 0 (0)

Город мой вечерний,
город мой, Москва,
весь ты — как кочевье
с Крымского моста,

Убегает в водах
вдаль твое лицо.
Крутится без отдыха
в парке колесо.

Крутится полсвета
по тебе толпой.
Крутится планета
прямо под тобой.

И по грудь забрызган
звездным серебром
мост летящий Крымский —
мой ракетодром.

Вот стою, перила
грустно теребя.
Я уже привыкла
покидать тебя.

Все ношусь по свету я
и не устаю.
Лишь порой посетую
на судьбу свою.

Прокаленной дочерна
на ином огне,
как замужней дочери,
ты ответишь мне:

«Много или мало
счастья и любви,
сама выбирала,
а теперь — живи…»

Уезжаю снова.
Снова у виска
будет биться слово
странное «Москва».

И рассветом бодрым
где-нибудь в тайге
снова станет больно
от любви к тебе.

Снова все к разлуке,
снова неспроста —
сцепленные руки
Крымского моста.

Реже, меньше ноют раны 0 (0)

Реже, меньше ноют раны.
Четверть века — срок большой.
Но в виски, как в барабаны,
Бьется память, рвется в бой…

Москвичи писали письма,
Что Москвы врагу не взять.
Наконец разобрались мы,
Что назад уже нельзя.

Нашу почту почтальоны
Доставляли через час.
Слишком быстро — лучше б годы
Эти письма шли от нас.

Мы, как женщин, боя ждали,
Врывшись в землю и снега,
И виновных не искали,
Кроме общего врага.

И не находили места —
Ну скорее, хоть в штыки!-
Отступавшие от Бреста
И сибирские полки.

Ждали часа, ждали мига
Наступленья — столько дней!-
Чтоб потом писали в книгах:
«Беспримерно по своей…»

По своей громадной вере,
По желанью отомстить,
По таким своим потерям,
Что ни вспомнить, ни забыть.

Кто остался с похоронной —
Прочитал: «Ваш муж, наш друг…»
Долго будут по вагонам —
Кто без ног, а кто без рук.

Чем и как, с каких позиций
Оправдаешь тот поход?
Почему мы от границы
Шли назад, а не вперед?

Может быть, считать маневром,
(Был в истории такой),-
Только лучше б в сорок первом
Нам не драться под Москвой.

…Помогите, хоть немного!
Оторвите от жены.
Дай вам бог поверить в бога —
Если это бог войны.

Да, я лежу в земле, губами шевеля 0 (0)

Да, я лежу в земле, губами шевеля,
Но то, что я скажу, заучит каждый школьник:

На Красной площади всего круглей земля,
И скат ее твердеет добровольный,

На Красной площади земля всего круглей,
И скат ее нечаянно-раздольный,

Откидываясь вниз — до рисовых полей,
Покуда на земле последний жив невольник.

У Кремля 0 (0)

По снегу тень — зубцы и башни;
Кремль скрыл меня — орел крылом.
Но город-миф — мой мир домашний,
Мой кров, когда вне — бурелом.

С асфальтов Шпре, с Понтийских топей,
С камней, где докер к Темзе пал,
Из чащ чудес — земных утопий,—
Где глух Гоанго, нем Непал,

С лент мертвых рек Месопотамий,
Где солнце жжет людей, дремля,
Бессчетность глаз горит мечтами
К нам, к стенам Красного Кремля!

Там — ждут, те — в гневе, трепет — с теми;
Гул над землей метет молва…
И — зов над стоном, светоч в темень,—
С земли до звезд встает Москва!

А я, гость лет, я, постоялец
С путей веков, здесь дома я.
Полвека дум нас в цепь спаяли,
И искра есть в лучах — моя.

Здесь полнит память все шаги мне,
Здесь, в чуде, я — абориген,
И я храним, звук в чьем-то гимне,
Москва! в дыму твоих легенд!

А Москва опять меня обманет 0 (0)

А Москва опять меня обманет,
Огоньками только подмигнет,
Пару строк на память прикарманит,
Да и те не пустит в оборот.

Понесет, сбивая с панталыку,
В переулках утлых наугад.
Мне бы только тихую улыбку —
Я других не требую наград.

Мне бы лишь глоток прозрачный неба —
Губы пересохшие смочить,
Да по мне слезу, светлее вербы,
Чудом заставляющую жить.

Забубнят о чем-то злые будни,
Пересуды сузят тесный круг.
И ночей полудни беспробудней,
Тяжелее трудностей досуг.

И опять в Москву, как в омут мутный,
Окунусь, уйду я с головой…
Ты постой, мечтой меня не путай,
Ну куда же денусь я с мечтой.

Разноцветная москва 0 (0)

У окна стою я, как у холста,
Ах какая за окном красота!
Будто кто-то перепутал цвета,
И Неглинку, и Манеж.

Над Москвой встает зеленый восход,
По мосту идет оранжевый кот,
И лоточник у метро продает
Апельсины цвета беж.

Вот троллейбуса мерцает окно,
пассажиры — как цветное кино.
Мне, товарищи, ужасно смешно
наблюдать в окошко мир.
Этот негр из далекой страны
так стесняется своей белизны,
и рубают рядом с ним пацаны
фиолетовый пломбир.

И качает головой постовой,
он сегодня огорошен Москвой,
ни черта он не поймет, сам не свой,
словно рыба на мели.
Я по уличе бегу, хохочу,
мне любые чудеса по плечу,
фонари свисают — ешь не хочу,
как бананы в Сомали.