Мой пленник вовсе не любезен —
Он хладен, скучен, бесполезен —
Все так — но пленник мой не я.
Напрасно славил,
Дидло плясать его заставил,
Мой пленник следственно не я.
Стихи Александра Пушкина
Эллеферия, пред тобой
Эллеферия, пред тобой
3атмились прелести другие,
Горю тобой, я вечно твой.
Я твой на век, Эллеферия!
Тебя пугает света шум,
Придворный блеск неприятен;
Люблю твой пылкий, правый ум,
И сердцу голос твой понятен.
На юге, в мирной темноте
Живи со мной, Эллеферия,
Твоей красоте
Вредна холодная Россия.
Что-то грезит Баратынский
Что-то грезит Баратынский,
Что-то думает Плетнев?
Слеза
Вчера за чашей пуншевого
С гусаром я сидел
И молча с мрачною душою
На дальний путь глядел.
«Скажи, что смотришь на дорогу? —
Мой храбрый вопросил.—
Еще по ней ты, слава богу,
Друзей не проводил».
К груди поникнув головою,
Я скоро прошептал:
«Гусар! уж нет ее со мною!..»
Вздохнул — и замолчал.
Слеза повисла па реснице
И канула в бокал.
«Дитя, ты плачешь о девице,
Стыдись!» — он закричал.
«Оставь, гусар… ох! Сердцу больно.
Ты, знать, не горевал.
Увы! одной слезы довольно,
Чтоб отравить бокал!..»
Кн. П. А. Вяземскому (Зачем, забывши славу)
Зачем, забывши славу,
Пускаешься в Варшаву?
Ужель ты изменил
Любви и дружбе нежной,
И резвости небрежной?
Но ты все так же мил…
Все мил — и неизменно
В душе твоей живет
Все то, что в цвете лет
Столь было нам бесценно…
Наталья Пушкина
Как девочка, тонка, бледна,
Едва достигнув совершеннолетья,
В день свадьбы знала ли она,
Что вышла замуж за бессмертье?
Что сохранится на века
Там, за супружеским порогом,
Все то, к чему ее рука
В быту коснется ненароком.
И даже строки письмеца,
Что он писал, о ней вздыхая,
Похитит из ее ларца
Его вдова. Вдова другая.
Непогрешимая вдова —
Святая пушкинская слава,
Одна на все его слова
Теперь имеющая право.
И перед этою вдовой
Ей, Натали, Наташе, Таше,
Нет оправдания живой,
Нет оправданья мертвой даже.
За то, что рок смертельный был,
Был рок родиться ей красивой…
А он такой ее любил,
Домашней, доброй, нешумливой.
Поэзия и красота —
Естественней союза нету.
Но как ты ненавистна свету,
Гармония живая та!
Одно мерило всех мерил,
Что он ей верил. Верил свято
И перед смертью говорил:
«Она ни в чем не виновата».
Пушкин
Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть?..
«Пушкин» Ахматовой
С юности Анна Андреевна Ахматова любила творчество Александра Сергеевича Пушкина. Она знала наизусть не только его стихи, но и письма.
Стихотворение написано в марте 1943 года. Поэтессе в эту пору 54 года, она в Ташкенте, выздоравливает после брюшного тифа. Радостные известия этого времени – первое письмо от сына после долгого молчания, прорыв блокады Ленинграда. Она также опекает Георгия Эфрона, сына трагически ушедшей из жизни М. Цветаевой. Главным делом ее в этот период становится работа над «Поэмой без героя». Интересно, что среди ближайших подруг ее в Ташкенте была актриса Ф. Раневская. По жанру – посвящение, экспромт, по размеру – ямб со смежной и перекрестной рифмовкой, 1 строфа. Рифмы и открытые, и закрытые. Лирическая героиня – сама автор, словно беседующая с почитателями творчества А. Пушкина. Интонация легкая, чуть задумчивая. Есть и риторический вопрос с многоточием, и восклицание.
«Что такое слава»: действительно, в полной мере ответить на этот вопрос может только испытавший ее. Похоже, даже сама А. Ахматова не решается выступить в этом споре о славе арбитром. «Какой ценой»: ее не обманывал миф о беспечности поэта. За каждой строкой стоит труд – и, прежде всего, сердца и ума.
«Право»: она уверена, что такое право у него действительно есть, он его заслужил, это не оспаривается. «Возможность или благодать»: оба слова сближены, как синонимы. «Шутить»: жизнерадостность, солнечность, искрометность поэзии А. Пушкина общеизвестна. «Молчать»: недоговоренность – частый прием в творчестве поэта. За этим молчанием – тысячи слов. «Ногу ножкой»: об этом уменьшительном суффиксе можно написать целый трактат. К примеру, такое слово встречается не единожды в «Евгении Онегине», где вокруг «ножек» поэт патетически разводит целую философию, возводя их до высоты обобщающего образа. Существует целая вереница нарисованных поэтом ножек в черновиках и рукописях. Сама поэтесса недаром называла этот роман «воздушной громадой». Название этого стихотворения подчеркивает желание А. Ахматовой в очередной раз попытаться выделить некую квинтэссенцию творчества А. Пушкина, разгадать загадку этого феномена. Эпитеты: мудро и лукаво, таинственно. Перечислительная градация: шутить, молчать, называть. Инверсия: купил он.
К пушкинскому наследию А. Ахматова возвращалась в разные периоды своей жизни. Во время Великой Отечественной войны она создает короткое стихотворение «Пушкин».
К Пушкину
О Пушкин, Пушкин! Кто тебя
Учил пленять в стихах чудесных?
Какой из жителей небесных,
Тебя младенцем полюбя,
Лелея, баял в колыбели?
Лишь ты завидел белый свет,
К тебе эроты прилетели
И с лаской грации подсели…
И музы, слышал я, совет
Нарочно всей семьей держали
И, кончив долгий спор, сказали:
«Расти, резвись — и будь поэт!»
И вырос ты, резвился вволю,
И взрос с тобою дар богов:
И вот, блажа беспечну долю,
Поешь ты радость и любовь,
Поешь утехи, наслажденья,
И топот коней, гром сраженья,
И чары ведьм и колдунов,
И русских витязей забавы…
Склонясь под дубы величавы,
Лишь ты запел, младой певец,
И добрый дух седой дубравы,
Старинных дел, старинной славы
Певцу младому вьет венец!
И всё былое обновилось:
Воскресла в песне старина,
И песнь волшебного полна!
И боязливая луна
За облак дымный хоронилась
И молча в песнь твою влюбилась..
Всё было слух и тишина:
В пустыне эхо замолчало,
Вниманье волны оковало,
И мнилось, слышат берега!
И в них русалка молодая
Забыла витязя Рогдая,
Родные воды — и в луга
Бежит ласкать певца младого…
Судьбы и времени седого
Не бойся, молодой певец!
Следы исчезнут поколений,
Но жив талант, бессмертен гений!..
Пушкину
Мечтая о могучем даре
Того, кто русской стал судьбой,
Стою я на Тверском бульваре,
Стою и говорю с собой.
Блондинистый, почти белесый,
В легендах ставший как туман,
О Александр! Ты был повеса,
Как я сегодня хулиган.
Но эти милые забавы
Не затемнили образ твой,
И в бронзе выкованной славы
Трясешь ты гордой головой.
А я стою, как пред причастьем,
И говорю в ответ тебе:
Я умер бы сейчас от счастья,
Сподобленный такой судьбе.
Но, обреченный на гоненье,
Еще я долго буду петь…
Чтоб и мое степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть.
Пушкину по прочтении сказки его о царе Салтане
Пушкин, Протей
Гибким твоим языком и волшебством твоих песнопений!
Уши закрой от похвал и сравнений
Добрых друзей;
Пой, как поешь ты, родной соловей!
Байрона гений, иль Гете, Шекспира,
Гений их неба, их нравов, их стран —
Ты же, постигнувший таинство русского духа и мира,
Пой нам по-своему, русский баян!
Небом родным вдохновенный,
Будь на Руси ты певец несравненный.
Пушкин в Кишиневе
Здесь привольно воронам и совам,
Тяжело от стянутых ярем,
Пахнет душным
Воздухом, грозовым –
Недовольна армия царем.
Скоро загреметь огромной вьюге,
Да на полстолетия подряд, –
то в Тайном обществе на юге
О цареубийстве говорят.
Заговор, переворот
И эта
Молния, летящая с высот.
Ну кого же,
Если не поэта,
Обожжет, подхватит, понесет?
Где равнинное раздолье волку,
Где темны просторы и глухи, –
Переписывают втихомолку
Запрещенные его стихи.
И они по спискам и по слухам,
От негодования дрожа,
Были песнью,
Совестью
И духом
Славного навеки мятежа.
Это он,
Пораненный судьбою,
Рану собственной рукой зажал.
Никогда не дорожил собою,
Воспевая мстительный кинжал.
Это он
О родине зеленой
Находил любовные слова, –
Как начало пламенного льва.
Злом сопровождаемый
И сплетней –
И дела и думы велики, –
Неустанный,
Двадцатидвухлетний,
Пьет вино
И любит балыки.
Пасынок романовской России.
Дни уходят ровною грядой.
Он рисует на стихах босые
Ноги молдаванки молодой.
Милый Инзов,
Умудренный старец,
Ходит за поэтом по пятам,
Говорит, в нотацию ударясь,
Сообразно старческим летам.
Но стихи, как раньше, наготове,
Подожжен –
Гори и догорай, –
И лавина африканской крови
И кипит
И плещет через край.
Сотню лет не выбросить со счета.
В Ленинграде,
В Харькове,
В Перми
Мы теперь склоняемся –
Почета
Нашего волнение прими.
Мы живем,
Моя страна – громадна,
Светлая и верная навек.
Вам бы через век родиться надо,
Золотой,
Любимый человек.
Вы ходили чащею и пашней,
Ветер выл, пронзителен и лжив…
Пасынок на родине тогдашней,
Вы упали, срока не дожив.
Подлыми увенчаны делами
Люди, прославляющие месть,
Вбили пули в дула шомполами,
И на вашу долю пуля есть.
Чем отвечу?
Отомщу которым,
Ненависти страшной не тая?
Неужели только разговором
Ненависть останется моя?
За окном светло над Ленинградом,
Я сижу за письменным столом.
Ваши книги-сочиненья рядом
Мне напоминают о былом.
День ударит об землю копытом,
Смена на посту сторожевом.
Думаю о вас, не об убитом,
А всегда о светлом,
О живом.
Всё о жизни,
Ничего о смерти,
Всё о слове песен и огня…
Легче мне от этого,
Поверьте,
И простите, дорогой, меня.
О Пушкине
Словно зеркало русской стихии,
Отслужив назначенье свое,
Отразил он всю душу России!
И погиб, отражая её…