Когда сын сидит у ног отца
И слушает последние наставления
В слезах, слова не понятны до конца
И душа исчезнет в одно мгновение,
Жестокий мир преподносит нам…
Разочарование и грустные дни.
Как хочется делить всё пополам
Хотя бы эти скудные , короткие сны.
Когда сын сидит у ног отца
Беспомощный, словно дитя
И кажется мучениям не будет конца…
И не будет жизни , и смысла бытия
Не все понятны эти слова
Но достаточно одного взгляда
Всё скажут, эти глаза, отца
-Пришло время, уходить мне надо!
Грустные стихи про папу
Отец
Ни апельсинами, ни мятою
Машинный запах не стереть.
Я помню руки узловатые
И пальцы без фаланг на треть.
На них рубцов шершавых полосы —
Следы железа и труда.
И если ими гладят волосы,
То очень редко, иногда.
Такой рукой цветы веселые
Срывать и боязно, и жаль,—
Такой рукой берут тяжелую
Стальную черную деталь.
И не отмоется, не вытрется —
В них въелась гарь, огонь прожег.
Но боевое знамя питерцев
Они несли, как я — флажок.
Я помню луг, покрытый росами,
Дорогу длинную в пыли…
А руки те меня подбросили
И в речку кинули: плыви!
И я плыла, и я их слушалась,
Учась бороться до конца.
Я верю: сделано все лучшее
Руками моего отца.
Отец, почивший на Небесах
мой отец был практичным человеком.
у него была идея.
«мой сын, видишь», — говорил он, —
«я могу платить за этот дом всю жизнь —
тогда он мой.
когда я умру, я передам его тебе.
ты можешь тоже всю жизнь приобретать дом,
и тогда у тебя будет два дома,
и ты передашь эти два дома своему
сыну, и он всю жизнь будет приобретать дом,
и, когда ты умрёшь, твой сын…»
«хорошо», — отвечал я.
мой отец умер, когда пытался отпить
воды из стакана. я похоронил его.
массивный коричневый гроб. после похорон
я пошёл на стадион, встретил высокую блондинку.
после скачек мы пошли к ней домой,
пообедать и развлечься.
я продал его дом где-то через месяц.
я продал его машину и мебель
и раздал все его картины, кроме одной
и все его фруктовые вазы,
(наполнявшиеся компотом в летнюю жару),
и отдал его собаку в приёмник.
я дважды назначал его девушке свидание,
но ничего не добился
и бросил это.
я проиграл и пропил все деньги.
теперь я живу в дешёвой комнате в Голливуде,
и выношу мусор, чтобы
заплатить ренту.
мой отец был практичным человеком.
он подавился стаканом воды
и оставил след в больничном архиве.
Отец! ты лучшим был отцом
Отец!.. ты лучшим был отцом
Я помню всё что раньше с нами было,
Тебя лет средних, а себя юнцом
и обо всём об этом память не забыла
Как мы с тобой ходили на покос
Как шли ..вокруг вставало утро,
Туман стелился словно молоко
А ветерок прохладой трепал кудри
Ты научил меня других прощать
Не жадничать,шутить когда уж плохо,
Ты говорил, сынок нельзя так жить
Когда ты сыт,а рядом едят крохи
Отец! пойми один ты у меня
И очень жаль что жить дано так мало,
Но дети мои знаю, точно как и я
На тебя похожи будут малость….
Не вправе проклинать я осень
Не вправе проклинать я осень! не вправе проклинать творца!
С деревьев ветер листья сбросил, но кто уносит жизнь отца?
Он далеко…я рвусь туда, где вместе и душа и тело,
Ещё смотрящие глаза… и осень песню не допела!
Папа, как сильно звучит это слово
Папа, как сильно звучит это слово!
Отец, он защитник твой и лучший друг.
Мне очень жаль, что в этой жизни снова
Не смогу ощутить тепла твоих рук.
Бывает, что я немного с завистью
Смотрю на тех, кто имеет отца.
Их души, сердца переполнены радостью,
И в счастье проходят года, месяца.
Я знаю, что зависть плохая черта,
Но что же поделать, отца лишена.
Не хочу осознать, что я сирота,
Не верю! Есть мама, не бросит она.
Знал бы ты, папа, как сильно скучаю.
Обидно, что рано покинул нас ты.
С болью в душе каждый раз вспоминаю
Слова и улыбки, наши мечты.
Спасибо тебе за счастливое детство,
За время, проведённое со мной.
Память о тебе – единственное средство
Не забыть и любить всей душой.
Ты всегда со мной ПАПА
Всех дороже
Отцы,
Не покидайте сыновей!
Не унижайте их подарком к дате…
Всё можно изменить в судьбе своей,
Но только сыновей не покидайте.
Пока малы.
За них в ответе мать
От первых слёз
И до вечерней сказки.
Но как потом им будет не хватать
Мужской поддержки
И отцовской ласки.
Им непременно надо подражать
Своим отцам
На то они и дети.
Родную руку молча подержать,
Уйти с отцом рыбачить на рассвете.
Обида вас настигнет иль любовь
Не уходите…
Вы им всех дороже.
Ведь в жилах сыновей — отцова кровь.
И заменить её уже никто не сможет.
Отцу
Отец! Вот несколько уж дней
Воспоминанье все рисует
Твои черты душе моей,
И по тебе она тоскует.
Все помню: как ты здесь сидел,
С каким, бывало, наслажденьем
На дом, на сад, на пруд глядел,
Какую к ним любовь имел,
Про них твердил нам с умиленьем,
«Все это,- ты тогда мечтал,-
Оставлю сыну в достоянье… »
Но равнодушно я внимал,
И не туда несло желанье,
Я виноват перед тобой:
Я с стариком скучал, бывало,
Подчас роптал на жребий свой…
Прости меня! На ропот мой
Набрось забвенья покрывало.
Скажи, отец, где ты теперь?
Не правда ль, ты воскрес душою?
Не правда ль, гробовая дверь
Не все замкнула за собою?
Скажи, ты чувствуешь, что я
Здесь на земле грущу, тоскую,
Все помню, все люблю тебя,
Что падала слеза моя
Не раз на урну гробовую?
О! если все то знаешь ты —
То будь и там мой добрый гений,
Храни меня средь суеты,
Храни для чистых вдохновений —
Молись!.. Но, может, в той стране
Ты сам, раскаяньем гонимый,
Страдаешь. О, скажи же мне —
Я б стал молиться в тишине,
Чтоб бог дал мир душе томимой.
Но нет! Ты все же лучше стал,
Чем я среди греха и тленья,
Ведь ты в раскаянье страдал
И смыл все пятна заблужденья;-
Так ты молись за жребий мой,
А я святыни не нарушу
Моею грешною мольбой…
Молись, отец, и успокой
Мою тоскующую душу.
Отец мой пил, скрывая это
Отец мой пил, скрывая это.
Верней — пытаясь это скрыть.
Придя домой, он брал газету,
Спешил сейчас же закурить.
Он трезвым выглядеть старался
И притворялся, сколько мог.
Он не ругался и не дрался
И лишь дышал немного вбок.
Но по глазам его туманным,
По выражению лица
Я знал, когда бывал он пьяным,
Едва лишь гляну на отца.
И материнские упреки —
Я знал — посыплются сейчас.
А мне еще учить уроки,
Их много задали как раз.
Был воздух в доме, словно порох.
Но не отца в тот миг, а мать
Я в начинающихся ссорах
Готов был сердцем упрекать.
Урок уроком, школа школой,
Но было так и потому,
Что знал я нрав отца веселый
И как-то ближе был к нему.
И я, откладывая книжки,
Уже предчувствовал скандал
И с убежденностью мальчишки
Решал — прощал и осуждал…
…Какие пройдены дороги!
Но словно все это вчера —
Я вижу, как учу уроки
И как печальны вечера.
Отца все нет. Тоскливо. Осень.
И мать, забившись в уголок,
Сидит и вдруг, бывало, спросит:
— А ты не будешь пить, сынок?
И до сих пор с тревожной думкой
Следит обычно мать моя
За той наполненною рюмкой,
Что поднимаю в праздник я…
Сын, если я не мертв
Сын! Если я не мертв, то потому
что, связок не щадя и перепонок,
во мне кричит всё детское: ребенок
один страшится уходить во тьму.
Сын! Если я не мертв, то потому
что молодости пламенной — я молод —
с ее живыми органами холод
столь дальних палестин не по уму.
Сын! Если я не мертв, то потому
что взрослый не зовет себе подмогу.
Я слишком горд, чтобы за то, что Богу
предписывалось, браться самому.
Сын! Если я не мертв, то потому
что близость смерти ложью не унижу:
я слишком стар. Но и вблизи не вижу
там избавленья сердцу моему.
Сын! Если я не мертв, то потому
что знаю, что в Аду тебя не встречу.
Апостол же, чьей воле не перечу,
в Рай не позволит занести чуму.
Сын! Я бессмертен. Не как оптимист.
Бессмертен, как животное. Что строже.
Все волки для охотника — похожи.
А смерть — ничтожный физиономист.
Грех спрашивать с разрушенных орбит!
Но лучше мне кривиться в укоризне,
чем быть тобой неузнанным при жизни.
Услышь меня, отец твой не убит.
Расставание
Стал прощаться, и в выцветших скорбных глазах,
В напряжённости всех морщин
Затаился у матери старческий страх,
Что умрет она позже, чем сын.
И губами прильнула жена, светла
Необычным сиянием глаз,
Словно тело и душу свою отдала
В поцелуе в последний раз.
Тяжело — обнимая, поддерживать мать,
Обреченность ее пожалей.
Тяжело пред разлукой жену целовать,
Но ребенка всего тяжелей!
Смотрит взглядом большим, ничего не поняв,
Но тревожно прижался к груди
И, ручонками цепко за шею обняв,
Просит: «Папа, не уходи!»
В этом детском призыве и в детской слезе
Больше правды и доброты,
Чем в рычании сотен речей и газет,
Но его не послушаешь ты.
И пойдешь, умирать по приказу готов,
Распрощавшись с семьею своей,
Как ушли миллионы таких же отцов
И таких же мужей, сыновей.
Если б цепкая петелька детских рук
Удержала отцовский шаг,—
Все фронты перестали б работать вдруг
Мясорубками, нас не кроша.
Прозвенело б заклятьем над пулей шальной:
«Папа, папа, не уходи!»
Разом пушки замолкли б,— все до одной,
Больше б не было войн впереди!
У меня уехал папа далеко
У меня уехал папа
далеко.
Мне без папы, если честно,
нелегко.
Папа, если хочет,
может песню спеть,
Если холодно,
теплом своим согреть.
Папа может
сказку прочитать,
Мне без папы
трудно засыпать.
Поднимусь, и тихо
встану у дверей,
Милый папа,
возвращайся поскорей.
В альбоме старом дремлет времечко
В альбоме старом дремлет времечко,
где каждым мигом дорожу.
Ещё я маленькая девочка,
и за руку тебя держу.
Дрожу над этой фотографией,
где я ещё пока твоя,
и где на фоне печки кафельной —
вся наша целая семья.
И в доме мирный был уклад ещё,
ещё церквей не пел хорал,
и незнакомо было кладбище:
никто ещё не умирал.