Стихи Николая Брауна

Помолчим над памятью друзей,
Тех, кого мы больше не услышим,
Не увидим, тех, кто жизнью всей
Вместе с нами в день грядущий вышел.

Помолчим. Не потому, что нам
Нечего сказать об уходящих.
Мы их назовём по именам,
Как живых, живущих настоящим.

Помолчим, чтобы сказать о них —
Не холодным, равнодушным словом, —
Чтоб они воскресли хоть на миг
Всем звучаньем голоса живого,

Всем живым биением сердец,
И улыбкой, и рукопожатьем,
Нашим спором, ссорой наконец,
Примиреньем, дружеским объятьем…

Шла эпоха в полыханьи гроз,
Но никто из нас не шёл сторонкой,
Всяк свой вклад в сокровищницу нёс,
Не скупясь, монетой самой звонкой.

Пусть же слова нашего зачин
Прозвучит, как запевала в хоре!
А пока ни слова. Помолчим,
Затаив потери боль и горе.

Упала бомба в Мойку против дома,
Где Пушкин жил, где свой окончил путь.
Насколько бомба та была весома
И многотонна ли — не в этом суть.

Домов разбитых видел я немало,
Домов, прошитых бомбами насквозь,
Домов-калек в зияющих провалах,
Домов-слепцов, но мне не довелось

Ещё встречаться с тем, что совершилось
В тот самый день, верней — в тот самый час…
Всю жизнь при жизни попадал в немилость
Поэт, так подло отнятый у нас.

Но в этот день и час угрозы смертной
Самою смертью был он пощажён.
Кто сам к живым любовью жил безмерной,
Был в этот миг как будто воскрешён.

Зловещей стали той слепая сила
Взрывной волной пошла наискосок,
Все этажи ударом поразила,
Всё покорёжил шквал её, что мог,

Все рамы, стёкла — сплошь, до самой крыши,—
Всё огненная злоба обожгла,
И лишь один этаж поэта выжил:
Волна прошла, не тронув и стекла.

И он сиял своей бесстрашной силой,
Сиял, как вечной жизни торжество.
Казалось, смерть в бессилье отступила
Перед бессмертным именем его.

От счастья сердце замирает.
Ни тучки. Ясен небосвод.
А кто-то где-то умирает.
А кто-то где-то слёзы льёт.

Как странно этот мир устроен:
С блаженством рядом боль живёт.
Лежит в траве сражённый воин,
А в изголовье мак цветёт.

Я верю в правду,
Верю в право
Всю жизнь прожить самим собой
И не смирять крутого нрава,
Когда тебя он кличет в бой
За суть свою,
За то, что стало
Твоей душой,
Твоей стезёй,
Что год от года вырастало,
Что выстояло под грозой.
Я верю в первый луч рассвета,
Когда сплошная ночь кругом.
Я верю: песня будет спета,
Что спит покуда мёртвым сном.
Я верю в дождик, что прольётся
На жаждущие зеленя…
Я верю в счастье, что вернётся,
Не отречётся от меня.

Звёзды январские тускло мерцали,
Словно потрескивая в синеве,
Стыли, дымились, оледеневали
Проруби на Неве.

Проруби к жизни,
К струе животворной.
Их в одиночку, втроём, впятером
Били, долбили рукой непокорной
Ломом, лопатой, киркой, топором.

Хмуро их чёрные дыры зияли,
Наледи бурой скользили бугры.
Вёдра гремели,
Струи плясали,
Мучимым жаждой дарили дары:
Этим — напиться,
Этим — отмыться,
Этим — пролиться крупицей тепла…
Невская наша водичка, водица,
Ты нам живою водою была.

Ты нам святою водою явилась
(Краны и трубы все были мертвы),
Ты нам была, как спасенье, как милость,
Каждая капля блокадной Невы.

Зори всплывали, и звёзды мерцали
В мёртвой, голодной, пустой синеве…
Вы, словно памятник, в памяти встали,
Проруби на Неве.

Ни слова… И только мельканье
Бегущих по клавишам рук,
Невидимых струн рокотанье,
За звуком взлетающий звук.

То чудом рожденные трели,
То лепет ручья поутру,
То голос поющей свирели,
То птиц щебетанье в бору.

То ветра порыв. То суровый
Грозы нарастающий звук.
И рушится ливень. И снова —
В ромашках сверкающий луг.

Ушло, отшумело ненастье,
И слышно, как бьются сердца…
И всё это — песня о счастье,
Которой не будет конца.

Я создан, чтоб не леденеть,
Не цепенеть,
Не прозябать,
Но чтоб гореть, хотя б как медь,
Коль трудно золотом блистать.

Я призван быть самим собой,
Чтоб день, как колос, наливать.
Чтоб боевой трубить трубой
И всё живое к жизни звать.

Я призван встать на полный рост,
Пыль раболепья отряхнуть,
Встать от земли до самых звёзд,
В само зазвездье заглянуть.

И коли жизнь одна дана,
Пусть ей звучать в людской молве,
Что так она была полна,
Как будто я их прожил две!

Пройдя сквозь долгий грохот боя,
На слиток бронзовый легла,
Как символ города-героя,
Адмиралтейская игла.

Взгляни — заговорит без слова
Металла трепетный язык.
И воздух города морского,
И над Невой подъятый штык.

Вся бронза дышит, как живая,
В граните плещется река,
И ветер ленты развевает
На бескозырке моряка.

И даль пылает золотая,
И синью светят небеса.
И вдруг, до слуха долетая,
Встают из бронзы голоса:

«Мы так за город наш стояли,
Так эту землю берегли,
Что нынче музыкою стали,
Из боя в песню перешли.

Мы слиты из такого сплава,
Через такой прошли нагрев,
Что стала бронзой наша слава,
Навек в металле затвердев».

Слова уходят, затихая,
В металл, в бессмертье, в немоту
И, снова бронзой полыхая,
Игла пронзает высоту.

Говорю от имени безвестных,
Встретивших последнюю зарю,
До последней капли крови — честных,
От недолюбивших говорю,
От любимых,
От непозабытых,
Неразлюбленных и посейчас,
Не дождём забвения омытых,
А дождями слёз из милых глаз.
От лица весёлых,
Юных самых,
Что любили звёзды и цветы,
Что, в огонь шагая только прямо,
Полегли во имя красоты.
И во имя всех живущих, нас,
Их устами говорю сейчас:

«Мы увековечены в гранитах,
В бронзе, безымянные, живём,
Но граниты могут быть разбиты,
Бронза переплавлена огнём.
Лишь один встаёт, как пламя, алый,
Монумент, не знающий конца,
Не из камня он, не из металла —
К нам любовь хранящие сердца.
В их живом биенье вместе с вами
Мы встречаем и свою зарю…» —

Это всё я смертными устами
От лица бессмертных говорю.