Стихи о творчестве

Серебряные струны 0 (0)

rupoezia

У меня гитара есть — расступитесь, стены!
Век свободы не видать из-за злой фортуны!
Перережьте горло мне, перережьте вены —
Только не порвите серебряные струны!

Я зароюсь в землю, сгину в одночасье —
Кто бы заступился за мой возраст юный!
Влезли ко мне в душу, рвут её на части —
Только б не порвали серебряные струны!

Но гитару унесли, с нею — и свободу,
Упирался я, кричал: «Сволочи! Паскуды!
Вы втопчите меня в грязь и бросьте меня в воду —
Только не порвите серебряные струны!»

Что же это, братцы, не видать мне, что ли,
Ни денёчков светлых и ни ночей безлунных?
Загубили душу мне, отобрали волю,
А теперь порвали серебряные струны…

Рукомесло 5 (2)

rupoezia

Мне нравится слово: рукомесло!
С ним выстругаешь. И выплавишь.
И если по жизни тебя понесло,
Рукомесло – оно как весло!
Держись за него. И выплывешь.

Ему подвластен гончарный круг.
Ракеты, во тьме летящие.
Рукомесло – это мысли рук.
Пальцы, радость творящие.

Радость света. Радость ума.
Радость льющихся линий.
Природа приходит к тебе сама,
Хвост распустив павлиний.

Бери ее краски. Глину бери.
Пропорции все оглядывай.
И в каждый свой труд, как кусок зари,
Душу живую вкладывай.

Пусть вечные вещи стоят вокруг.
Вещие. Настоящие.
Рукомесло – это мысли рук.
Пальцы, радость творящие.

Карандаш творца 0 (0)

rupoezia

Мне подарило Солнце луч,
Чтоб лился свет из глаз,
Велело пить Кастальский ключ,
Чтоб вдохновлять Парнас.

Я пью – теперь мне по плечу
Везде восславить суть,
Я так отчаянно строчу,
Что некогда вздохнуть.

Хвалу возносят в унисон
С двенадцати сторон –
Но твердо помню: я не ОН,
Я только одарен.

Творчество 0 (0)

rupoezia

Темницы жизни покидая,
Душа возносится твоя
К дверям мечтательного рая,
В недостижимые края.
Встречают вечные виденья
Ее стремительный полет,
И ясный холод вдохновенья
Из грез кристаллы создает.

Когда ж, на землю возвращаясь,
Непостижимое тая,
Она проснется, погружаясь
В туманный воздух бытия,-
Небесный луч воспоминаний
Внезапно вспыхивает в ней
И злобный мрак людских страданий
Прорежет молнией своей.

Творчество 0 (0)

rupoezia

Как оживает камень?
Он сначала
не хочет верить в правоту резца..
Но постепенно
из сплошного чада
плывет лицо.
Верней — подобие лица.

Оно ничье.
Оно еще безгласно.
Оно еще почти не наяву.
Оно еще
безропотно согласно
принадлежать любому существу.
Ребенку, женщине, герою, старцу…
Твк оживает камень.
Он — в пути.
Лишь одного не хочет он:
остаться
таким, как был.
И дальше не идти…
Но вот уже с мгновением великим
решимость Человека
сплетена.
Но вот уже грудным, просящим криком
вся мастерская
до краев полна:
«Скорей! Скорей, художник!
Что ж ты медлишь?
Ты не имеешь права не спешить!
Ты дашь мне жизнь!
Ты должен.
Ты сумеешь.
Я жить хочу!
Я начинаю жить.
Поверь в меня светло и одержимо.
Узнай!
Как почку майскую, раскрой.
Узнай меня!
Чтоб по гранитным жилам
пошла толчками каменная кровь…
Поверь в меня!..
Высокая,
живая,
по скошенной щеке течет слеза..
Смотри!
Скорей смотри!
Я открываю
печальные гранитные глаза.
Смотри:
я жду взаправдашнего ветра.
В меня уже вошла твоя весна!..»

А человек,
который создал это,—
стоит и курит
около окна.

Творчество 0 (0)

rupoezia

Принесли к врачу солдата
только что из боя,
но уже в груди не бьется
сердце молодое.

В нем застрял стальной осколок,
обожженный, грубый.
И глаза бойца мутнеют,
и синеют губы.

Врач разрезал гимнастерку,
разорвал рубашку,
врач увидел злую рану —
сердце нараспашку!

Сердце скользкое, живое,
сине-кровяное,
а ему мешает биться
острие стальное…

Вынул врач живое сердце
из груди солдатской,
и глаза устлали слезы
от печали братской.

Это было невозможно,
было безнадежно…
Врач держать его старался
бесконечно нежно.

Вынул он стальной осколок
нежною рукою
и зашил иглою рану,
тонкою такою…

И в ответ на нежность эту
под рукой забилось,
заходило в ребрах сердце,
оказало милость.

Посвежели губы брата,
очи пояснели,
и задвигались живые
руки на шинели.

Но когда товарищ лекарь
кончил это дело,
у него глаза закрылись,
сердце онемело.

И врача не оказалось
рядом по соседству,
чтоб вернуть сердцебиенье
и второму сердцу.

И когда рассказ об этом
я услышал позже,
и мое в груди забилось
от великой дрожи.

Понял я, что нет на свете
выше, чем такое,
чем держать другое сердце
нежною рукою.

И пускай мое от боли
сердце разорвется —
это в жизни, это в песне
творчеством зовется.

Творец не первых сил 0 (0)

rupoezia

Увы! Творец не первых сил!
На двух статейках утомил
Ты кой-какое дарованье!
Лишенный творческой мечты,
Уже, в жару нездравом, ты
Коверкать стал правописанье!

Неаполь возмутил рыбарь,
И, власть прияв, как мудрый царь,
Двенадцать дней он градом правил;
Но что же?- непривычный ум,
Устав от венценосных дум,
Его в тринадцатый оставил.

Не унижайте рук 0 (0)

rupoezia

Не унижайте рук.
Они достойны отлитыми быть
Из самого достойного металла.
Что медь! Что бронза!
Я бы отлил их
Из золота, горящего, как солнце.
Родили руки первый звук струны,
И вздох смычка, и рокотанье клавиш,
Они коснулись кистью полотна
И научили красками петь и плакать.
Не станет их – и все осиротеет
Без них бурьяном порастут поля,
Оглохнут струны и ослепнут краски,
Без них бумаги мертвые рулоны
Не оживит пророческое слово,
И вся земля пустынею безмолвной
Предстанет нам.
Не унижайте рук.

От поезда в пяти шагах 0 (0)

rupoezia

От поезда в пяти шагах
Природа сочиняет что-то.
На телеграфных проводах
Набросанные ее ноты.

Всевластна к творчеству любовь:
Раз вдохновеньое осенило-
Пускает в дело воробьев
За неимением чернила.

Чуть колыхались провода
Под весом воробьиной стаи,
И я жалел как никогда,
Что нотной грамоты не знаю…

Не верь себе 0 (0)

rupoezia

Que nous font apr?s tout les vulgaires abois
De tous ces charlatans qui donnent de la voix,
Les marchands de pathos et les faiseurs d’emphase
Et tous les baladins qui dansent sur la phrase?
A. Barbier.[1]

Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,
Как язвы, бойся вдохновенья…
Оно – тяжелый бред души твоей больной
Иль пленной мысли раздраженье.
В нем признака небес напрасно не ищи –
То кровь кипит, то сил избыток!
Скорее жизнь свою в заботах истощи,
Разлей отравленный напиток!
Случится ли тебе в заветный, чудный миг
Отрыть в душе давно безмолвной
Еще неведомый и девственный родник,
Простых и сладких звуков полный, –
Не вслушивайся в них, не предавайся им,
Набрось на них покров забвенья:
Стихом размеренным и словом ледяным
Не передашь ты их значенья.
Закрадется ль печаль в тайник души твоей,
Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой,
Не выходи тогда на шумный пир людей
С своею бешеной подругой;
Не унижай себя. Стыдися торговать
То гневом, то тоской послушной
И гной душевных ран надменно выставлять
На диво черни простодушной.
Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет,
Рассудка злые сожаленья?
Взгляни: перед тобой играючи идет
Толпа дорогою привычной;
На лицах праздничных чуть виден след забот,
Слезы не встретишь неприличной.
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжелой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!..
Поверь: для них смешон твой плач и твой укор,
С своим напевом заученным,
Как разрумяненный трагический актер,
Махающий мечом картонным…

1839 г.

[1] Какое нам, в конце концов, дело
До грубого крика всех этих горланящих шарлатанов,
Продавцов пафоса и мастеров напыщенности
И всех плясунов, танцующих на фразе?
О. Барбье. (Франц.)

На кого же рассчитано ваше творчество 0 (0)

rupoezia

— На кого же рассчитано ваше творчество:
На народ? На эстетов? На тех, на сех?
— Ах вы, ваше критическое высочество!
Разве душу возможно делить на общества?
Я живу для людей и пишу для всех!

Бьюсь, чтоб каждой строкой поддержать друзей,
А мерзавцев стремлюсь обратить в людей.
Пусть дорога трудна и сложна задача,
Только стоит ли жить на земле иначе?!

Могут руки людей сделать чудо любое 0 (0)

rupoezia

Могут руки людей сделать чудо любое:
И по белому полю можно выткать цветы,
И по синему небу вышить солнце златое,
Чтобы стало чуть больше на земле красоты.
Я возьму в руки нить и простую тряпицу,
И немного фантазии и волшебства,
И сошью я такое, что вам не приснится,
Только чтобы на свете жила красота.
Чтобы только сияли улыбками лица,
Только чтобы на свете жила красота.

В мои осенние досуги 0 (0)

rupoezia

В мои осенние досуги,
В те дни, как любо мне писать,
Вы мне советуете, други,
Рассказ забытый продолжать.
Вы говорите справедливо,
Что странно, даже неучтиво
Роман не конча перервать,
Отдав уже его в печать,
Что должно своего героя
Как бы то ни было женить,
По крайней мере уморить,
И лица прочие пристроя,
Отдав им дружеский поклон,
Из лабиринта вывесть вон.

Вы говорите: «Слава богу,
Покамест твой Онегин жив,
Роман не кончен — понемногу
Иди вперед; не будь ленив.
Со славы, вняв ее призванью,
Сбирай оброк хвалой и бранью —
Рисуй и франтов городских
И милых барышень своих,
Войну и бал, дворец и хату,
И келью и харем
И с нашей публики меж тем
Бери умеренную плату,
За книжку по пяти рублей —
Налог не тягостный, ей-ей».

Под кожей у любого человека в комочке 0 (0)

rupoezia

Под кожей у любого человека
в комочке, называющемся сердце,
есть целый мир, единственно достойный
того, чтоб тратить краски на него.
Туда фотограф никакой не влезет.
Запечатлеть невидимое надо.
Художник не подсматриватель жизни,
а сам её творенье и творец.

Творчество 0 (0)

rupoezia

Я видел, как рисуется пейзаж:
Сначала легкими, как дым, штрихами
Набрасывал и черкал карандаш
Траву лесов, горы огромный камень.
Потом в сквозные контуры-штрихов
Мозаикой ложились пятна краски,
Так на клочках мальчишеских стихов
Бесилась завязь — не было завязки.
И вдруг картина вспыхнула до черта —
Она теперь гудела как набат.
А я страдал — о, как бы не испортил,
А я хотел — еще, еще набавь!
Я закурил и ждал конца. И вот
Всё сделалось и скучно и привычно.
Картины не было — простой восход
Мой будний мир вдруг сделал необычным.

Картина подсыхала за окном.