Март улетит,
не оставив следа.
Но январь в небесах навсегда.
Январь —
это звезд вековая метель.
А март — мимолетная тень.
Январь.
В моих старых, как небо, зрачках.
Март.
В моих свежих руках.
Стихи про январь
Степь моя
Степь моя!
Ширь моя!
Если отрок я,
Раскрываю я
Жёлтенький цветок,
Зажигаю я
Жёлтенький, весёленький, золотой огонек.
Ты цветков моих не тронь, не тронь!
Не гаси ты мой земной, золотой огонь!
Степь моя!
Ширь моя!
Если дева я,
Раскрываю я
Аленький цветок,
Зажигаю я
Аленький, маленький, красный огонёк.
Ты цветков моих не тронь, не тронь!
Не гаси ты мой ясный, красный огонь!
Степь моя!
Ширь моя!
Вею, вею я,
Раскрываю я
Жёлтенькие, аленькие цветки,
Зажигаю я
Золотые, красные огоньки.
Ты цветков моих не тронь, не тронь!
Не гаси ты мой красный, золотой огонь!
Художнику
Прими мой дружеский совет:
Писать тебе не надо
Небесных ангелов портрет,
Рисуй владыку ада!
Тебе известней адский лорд,
Чем ангел белокурый.
Куда живее выйдет черт,
Написанный с натуры!
Двенадцать месяцев
Зовём мы зимнею порой
ДЕКАБРЬ, ЯНВАРЬ, ФЕВРАЛЬ,
Когда снежинок белый рой
Летит куда-то вдаль.
За февралём приходит МАРТ,
За ним АПРЕЛЬ и МАЙ.
В лесу и в поле слышен гвалт
Весенних птичьих стай.
За маем лето на порог
ИЮНЬ к нам приведёт.
ИЮЛЬ подарит ягод сок,
А месяц АВГУСТ — мёд.
За летом осени ансамбль
Исполнит танец свой,
СЕНТЯБРЬ, ОКТЯБРЬ, потом НОЯБРЬ
Засыпят сад листвой.
Снежок роняя на ходу,
Зима придёт опять.
Двенадцать месяцев в году,
И всех их надо знать.
Стихи 7 октября
Почему и во всем непременно
Мне охота себе объяснить
И осенней воды перемену,
И осоки железную нить?
По ту сторону речки, над лесом,
Появилась во мне и сама
Мелочами своими воскресла
Незабвенная эта зима.
На ледяной реке
Следы, дымы и звуки,
И варежка в руке
Предчувствием разлуки.
А солнце в январе —
Из-за того же леса,
А я на лёд смотрел —
Мне это интересно.
Я январь, я средний сын
Я – январь, я средний сын,
Лютой стужи господин.
Ну-ка, дети, не ленитесь,
Бегайте без передышки,
А не то не пожалею,
Превращу вас всех в ледышки!
Вы не слышали угрозы
Про крещенские морозы?
Закрывайте щёки, нос,
Пощипает их мороз!
А ещё я все окошки
Украшаю шторами –
Кружевными шторами
С белыми узорами!
21 января 1924 года
Каждый спину и душу сгорбил,
И никто не хотел постичь.
Из Кремля прилетели скорби:
«Двадцать первого… умер… Ильич!»
И, как будто бы в сердце ранен,
Содрогаяся до основ,
Зарыдал хор рабочих окраин,
Надрывая глотки гудков.
И пошли с похоронным стоном,
И от стонов кривился рот.
Но читал я на красных знаменах,
Что Ильич никогда не умрет.
Но видал я, как стены дрожали,
Услыхавши клятвенный клич.
И, я знаю, в Колонном зале
Эту клятву слыхал Ильич.
Ну, так работу скорь,
Крепче клинок меча!
Мы на железо – скорбь,
Мы на борьбу – печаль.
Шире разлет плеча:
– Нет Ильича!
Ты меня оставил, Джеми
Ты меня оставил, Джеми,
Ты меня оставил,
Навсегда оставил, Джеми,
Навсегда оставил.
Ты шутил со мною, милый,
Ты со мной лукавил —
Клялся помнить до могилы,
А потом оставил, Джеми,
А потом оставил!
Нам не быть с тобою, Джеми,
Нам не быть с тобою.
Никогда на свете, Джеми,
Нам не быть с тобою.
Пусть скорей настанет время
Вечного покоя.
Я глаза свои закрою,
Навсегда закрою, Джеми,
Навсегда закрою!
Зимний день, холодный, снежный
Зимний день, холодный, снежный,
Все деревья в серебре.
День Татьяны — милой, нежной —
Отмечаем в январе.
В этот день тебе желаем
Счастья, радости, тепла,
Исполнения желаний.
Тех, которых ты ждала.
Пусть любимым станет праздник
В этот день календаря.
Потому что ты, Татьяна,
Королева января.
Январь
Самый первый месяц года
Ну, конечно же – Январь.
Лишь ему Мороз в угоду
Ледяной принёс фонарь.
Припорошил белым снегом,
Ветви тронул серебром.
И послал быстрее следом
Тройку зимнюю с добром.
лоВ ней Метелица и Вьюга,
И сияющая ночь…
И Снегурочка подруга,
И её – Снежинка дочь.
Свадьба в городке Мохлин
Когда был месяцев семи
Год восемьдесят пятый
И ливни спорили с людьми
За урожай несжатый, —
В то время мистер Так и Так
Отправился к невесте,
Чтобы отпраздновать свой брак
С ней и с деньгами тестя
В столь мокрый день.
Чуть солнце глянуло с небес
Сквозь полосу тумана,
Проснулась Нэлл, вскочила Бэсс,
Хоть было очень рано.
Утюг шипит, комод скрипит,
Мелькает ворох кружев…
Но Муза скромность оскорбит,
Их тайны обнаружив
В столь важный день.
Но вот — природе вопреки —
Стянули их корсеты,
И очень длинные чулки
На ножки их надеты.
Осталось — это не секрет —
Им застегнуть подвязки.
А впрочем, и такой предмет
Не подлежит огласке
В столь строгий день.
Шелка упругие, шурша,
Едва дают дышать им.
И все же могут, не греша,
Они гордиться платьем.
Легко их в талии сломать,
Шумят их шлейфы сзади.
Что Ева-мать могла б сказать,
На пышный зад их глядя
В воскресный день?
Вот в куртке праздничной, с хлыстом
«Гей-го!» — подъехал Санди.
И Нэлл и Бэсс покинуть дом
Спешат, как по команде.
А вот Джон Трот — лихой старик.
Толст, как судья наш местный,
Он маслит, пудрит свой парик —
Да и сюртук воскресный
В столь славный день…